Рейд. Саранча. Борис Конофальский

он молчит вместе со всеми.

      – Гранату, – орёт Теренчук, снова оглядываясь вниз, – чего ждём? Время идёт! Гранату давайте.

      Взводному бы отдать команду, чтобы спускались, прятались, но секунды идут, а команды нет.

      Лёша Ерёменко выскакивает из своего окопа, лезет в свой ранец, достаёт две части гранты, Саблин бежит к нему.

      – Ну, чего вы там, – орёт Теренчук, – давайте, пока её видно, пока дымом не заволокло.

      Аким и Ерёменко быстро скручивают между собой ходовую и головную часть гранаты, и Лёша лезет наверх, к гранатомётчикам, поднимает гранату над собой:

      – Тимоха, лови.

      Хайруллин хватает гранату, тут же закидывает её на стол, докладывает:

      – Граната на столе.

      – Вижу, – не отрывается от прицела Теренчук. И через секунду глядит на своего второго номера и зачем-то орёт, хотя тот в полуметре от него:

      – В укрытие!

      – Целься ты давай, – отвечает Хайруллин, даже и не пошевелившись.

      Быть такого не может, что их по пуску первой гранаты не засекли, но мины в ответ не летят, всё летит на склон, к армейцам и их второму взводу. Там, в полутора тысячах метра от оврага, каждые пару секунд вспыхивает разрыв. И туда же бьёт сволочная турель, ни на секунду не затыкаясь. Полосует и полосует страшными белыми линиями подходы к склону.

      – В укрытие, все, кто не нужен, – наконец командует взводный.

      Но сам стоит, задрав голову, прямо под гранатомётчиками.

      Аким отходит к своему окопу. Тяжко вот так ждать. А этот чёртов Теренчук, словно прирос к прицелу или умер на нём. Не шевелиться. Сгорбился и сидит.

      Все замерли опять, ждут, Саблин снова тянет сигарету из пыльника, закуривает. Только закурил, взводный тут же забирает у него сигарету. Аким вздыхает, тянет следующую.

      А Теренчук так и не шевелится.

      – Помер он там, что ли? Хайруллин, он там жив? – Кричит урядник Носов.

      Аким видит как на фоне зарева, там, высоко, на краю оврага, Хайруллин машет на него рукой, мол: не мешай.

      А секунды идут.

      Тягостно это всё, тягостно. Ждать удара, так хуже ничего нет. «Ответка» прилетит, все это знают и ждут. Быстрее бы уже. Саблин накурился, хотел кинуть окурок, так кто-то из казаков его забрал.

      И тут:

      – Товсь! – Орёт Теренчук, так и не отлипнув от прицела.

      – От струи! – В след ему орёт Хайруллин.

      И сразу за этим:

      Пах…

      Над оврагом вспышка, все как днём стало видно на долю секунды, и снова темнота.

      В-с-с-с-ш-ш-ш…

      Звук быстро становится свистом. И стихает.

      Все замерли, все ждут, задрав головы, смотрят на Тренчука. А он так и сидит, скрючившись у прицела. Так и не отлипает от него.

      Глава 3

      Саблин открыл глаза и увидел Савченко. Тот улыбался, ставил на тумбу, что слева от кровати, запотевший пластиковый жбан. Рядом пакет положил. Пакет непрозрачный был, от него так пахнуло острым вяленым мясом дрофы, что у Акима слюна выделилась. Деликатес. Редкая еда. А жбан (сто процентов) с драгоценным пивом. Савченко старается не шуметь, но видит, что Аким открыл глаза, спрашивает:

      – Что,