За это можно все отдать. Вероника Тушнова

ты смеешься снегу молодому.

      Как хорошо, что ты еще мала…

      И вот – весна.

      И вот – начало мая.

      И вот – конец!

      Я обнимаю дочь.

      Взгляни в окошко,

      девочка родная!

      Какая ночь!

      Смотри, какая ночь!

      Текут лучи, как будто в небе где-то

      победная дорога пролегла.

      Тебе ж видны одни потоки света…

      Как жалко мне, что ты еще мала!

      «Спокойный вечер пасмурен и мглист…»

      Спокойный вечер пасмурен и мглист.

      Не слышно птиц среди древесных кружев.

      Пустынна улица. Последний ржавый лист

      в морозном воздухе легчайший ветер кружит.

      Любимая осенняя пора.

      На облаках – сиреневые блики,

      на светлых лужицах каемка серебра,

      и над землей – покой, безмерный и великий.

      Как лживо все: и эта тишина,

      и мягкий полог облачных волокон…

      Как пристально в глаза людей война

      глядит пустыми впадинами окон.

      Мне с каждым днем милее ты,

      все тверже взгляд, все звонче лепет,

      как будто новые черты

      рука невидимая лепит…

      Из цикла

      «Стихи о дочери»

      Наташе

      I

      Душная, безлунная

      наступила ночь.

      Все о сыне думала,

      а сказали: «Дочь».

      Хорошо мечтается

      в белизне палат…

      Голубые лампочки

      у дверей горят.

      Ветер стукнул форточкой,

      кисею струя.

      Здравствуй, милый сверточек,

      доченька моя!

      Все такое синее,

      на столе – цветы.

      Думала о сыне я,

      а родилась – ты.

      Ты прости, непрошеный

      ежик сонный мой.

      Я тебя, хорошую,

      отвезу домой.

      Для тебя на коврике

      вышита коза,

      у тебя, наверное,

      синие глаза…

      Ну… а если серые —

      маме все равно.

      …………………

      Утро твое первое

      смотрится в окно.

      III

      Ты счета не ведешь годам,

      встречая только третье лето.

      Твоих мгновений череда

      туманом солнечным одета.

      Уколы маленьких обид

      тебя еще не могут ранить,

      и огорчений не хранит

      твоя ребяческая память.

      И, милой резвости полна, —

      как знать ребенку тяжесть ноши? —

      ты слово новое – «война» —

      лепечешь, хлопая в ладоши.

      IV

      Вагон бросало и качало.

      Молчали все. А вечер гас.

      И каждый знал: еще начало,

      еще неясный первый час.

      Казалось мне: за далью алой

      гремят грядущие бои…

      Но как бессильно я сжимала

      ручонки пыльные твои!

      А после ночь. Без искры света

      свершался необычный путь.

      Скажи,