Сон в зимнюю ночь. Михаил Широкий

чём была её особенность и неповторимость, – и была ли вообще или существовала лишь в его возбуждённом, ослеплённом страстью воображении, – он не мог бы толково и связно объяснить, да и не пытался делать это. Для него это была просто очевидная, неоспоримая истина, данность, почти догма, не требующая доказательств и подтверждений, исключающая малейшие сомнения и колебания.

      Он с неослабным вниманием и любопытством присматривался к ней, наблюдал, вглядывался в неё, как в необъятное бездонное море, хранящее в своей тёмной непроницаемой глубине неисчислимые, никем не изведанные тайны. И едва ли не каждый день открывал в ней что-то новое, яркое, интересное, неуловимое и интригующее, чего не замечал прежде, что до этого ускользало от него. Она была для него точно огромная захватывающая книга, читать которую не наскучит никогда, на каждой странице которой находишь что-то неожиданное, поразительное, завораживающее, влекущее всё дальше и дальше. И он, очарованный и покорённый этой удивительной девушкой, изучал её всё пристальнее, погружался в неё всё глубже, словно в топкий сумрачный омут, манящий и одновременно немного пугающий, из которого, как ни барахтайся, как ни трепыхайся, нет никакой возможности выбраться. А главное – нет такого желания: кто попал в этот омут хоть раз, тому уже не хочется вырываться из сладкого плена. Напротив, хочется, чтобы он длился как можно дольше. Если возможно, целую вечность…

      Но всё же, как ни внимательно он исследовал её, как ни много уже знал о ней и продолжал узнавать, кое-что, однако, по-прежнему ускользало от него. Как он предполагал, что-то очень важное, существенное, может быть, самое главное в ней, что таилось в самых далёких, укромных, недоступных для него уголках её души и не предназначалось для показа на людях. И что лишь изредка, по временам, от случая к случаю прорывалось наружу в виде загадочных взглядов, сдержанных жестов, двусмысленных фраз. Это озадачивало и настораживало его, заставляло крепко задумываться и терять покой, порой даже раздражаться из-за невозможности понять её, раскрыть её тайну. Но он вынужден был сдерживать себя, умерять своё любопытство и не пытаться во что бы то ни стало проникнуть в тайники её сердца, справедливо полагая, что, вероятно, для этого не пришло ещё время и что наступит в конце концов момент, когда всё естественным образом, само собой, откроется и он узнает наконец все закоулки и извивы её души так же ясно и отчётливо, как знал черты её лица и изгибы её тела.

      А пока что он просто наслаждался каждым днём, проведённым с нею, стараясь не задавать себе ненужных вопросов и не особенно задумываясь над тем, что будет дальше, как станут развиваться их отношения и во что они в конечном итоге выльются. Задавала ли себе подобные вопросы Саша и как она представляла себе их совместное будущее (а в том, что оно будет именно совместное, он до недавнего времени не сомневался ни секунды), он не знал: серьёзного разговора на эту тему у них пока не было, и мнения друг друга по этому поводу оставались им неизвестны. Им просто-напросто было хорошо вместе,