Ich любэ dich (сборник). Илья Кочергин

на озере Дунтинху, тот вовеки не забудет этого озера.

Ши Най-ань, «Речные заводи»

      – Иностранцев каких-то привезли, – сказал Серега, вернувшись к нашему костру от катера.

      Я пошел посмотреть.

      По трапу в лучах прожектора, бившего с капитанского мостика, сбежала первая иностранка.

      – Японка, – подумал я.

      – Люба, – представилась она.

      Она скрылась в темноте, а потом снова возникла рядом.

      Итальянца спускали под руки.

      – Его зовут Франческо, он музыкант и биолог, – сказала Люба. – Мы плыли одиннадцать часов, вся команда пьяная. Мы заперлись, боялись даже в туалет сходить. Одного из своих они ужасно избили.

      – Идите к огню, погрейтесь, – пригласил я. – Фернандо, иди, вон, к костру садись.

      – Только чуть-чуть, – устало согласился итальянец.

      – Его зовут Франческо, – сказала Люба. – Это все, что он по-русски знает. Его вторую неделю спаивают. А это московские профессора с биофака, они будут исследовать пауков, а это Наташа, мы с ней поварихами к ним устроились.

      По трапу спускались еще люди, похожие на туристов.

      Так мы встретились.

      Люба говорит, что было совсем не так, но это совершенно не важно. Может быть, она говорила другие слова, я говорил другие слова. Может быть, итальянец спустился сам, без посторонней помощи. Слова и окружающие люди совсем не важны и проскальзывают мимо сознания, когда в организме запускается чудесный химический процесс, что-то вроде аллергической реакции на любовную пыльцу, плавающую в воздухе.

      На второй вечер мы с ней танцевали на открытой террасе барчика на турбазе Валерки Вагина.

      Всего два года назад мы с Валеркой карабкались утром вверх по горе ловить лошадей, через каждые пять минут отдыхали, останавливали черные круги перед глазами после вчерашнего. Смотрели на раздражающе красивый пейзаж под ногами, на бездумное, без единой морщинки Золотое озеро.

      – Господи, – горько сказал Валерка. – Как живем! Жили бы как люди, давно бы уже сгоняли к метро за пивом. Вот слушай, говорю тебе, через три года здесь будет бар с выбором разных напитков. Я тебе обещаю.

      Я кивал, слушая пустые слова.

      Валерка успел на год быстрее. И теперь мы танцевали в его барчике.

      Наш с Любой роман начался у причалившего ночью катера на прекрасном Золотом озере, продолжился в тайге, на крохотном высокогорном озерке Чири, где московские профессора ловили стеклянными трубочками крохотных пауков, потом снова Золотое озеро, а потом ей пришлось ехать домой – она задержалась уже на две недели против обещанного родителям. Я сел на весла и отвез ее на другой берег залива, куда в тот день заходил катер. Простились сдержанно.

      Просто туристка, думал я, отдохнула, развлеклась – и домой. Маарка Алдашев рассказывал – однажды провел ночь с очередной туристкой. Как светло стало, она заплакала, говорит: «Какой же ты страшный!» Плачет и гладит его по голове.

      Просто лесник, думала Люба, разведенный,