Утятинский летописец. Евгения Черноусова

царствие ей небесное, здешняя уроженка, Ветошникова в девичестве.  От деда ему и домик перешел.

      – Вот вы и укажите мне адрес этого домика. А я своего знакомца навещу.

      – Так если я вам более не нужен, то по делам отправлюсь. Меня в Чепулинском волостном управлении ждут. И вас к дому Григория Акимовича подвезу.

      Дрожки мягко катились по пыльной улице.  На углу остановились у палисадника перед каменным домом на высоком фундаменте.

      – Вот-с домовладение господина Зильбера. Два дома и флигель. Сам хозяин в этом деревянном доме проживает. А каменный сдавал. Но как военные в том годе нас оставили, с квартирантами затруднительно.

      Хозяин и гость сидели за обеденным столом. Уже перебрали всех общих знакомых. Наконец, приступили к делу.

      – Стало быть, Григорий Акимович, вы самоубийство исключаете? А как же другой врач?

      – Да и господин Зайончковский исключает.

      – Что же заключение так замысловато составил?

      – Политика, надо полагать. Он семейство Коневичей много лет врачует. То, что Василий Михайлович умер от ударов в пах и виски, очевидно.

      – А в пах… это ведь на определенные мысли наводит?

      – Мысль тут одна: погиб жертвою своей слабости к материальным наслаждениям. Те, кто близко знал покойного, этому не удивляются.

      – Григорий Акимович, а вы можете мне представить кого-то из знакомцев покойного?

      – Я, Григорий Алексеевич, в лучшие дома Утятина не вхож. Лечу больше мещанские семьи, немного по купечеству, чиновничеству. Да и с ними у меня отношения больше по необходимости, чем по душевной склонности. Вы понимаете деликатность моего положения?

      – Да в чем же она?

      – Сын выкреста. Родословная на лице моем написана. Вот братец мой не таков: дороден, курнос в маменьку. Он и пошел у нас по государственной линии. Чиновником в столице.

      – И что же, вы знакомств совсем не имеете?

      – Есть у меня знакомцы, но не так много. Почему-то все больше из немцев. Соученик мой по Дерпту, страховой агент Щапов, служащий почтово-телеграфной конторы Гофман, управляющий имением Барташевских Шпильман.

      – Управляющий? А управляющего имением Коневичей вы знаете?

      – Не близко. Он Францу Карловичу Шпильману сродни. Вторым браком на племяннице его женат был. Николай Иванович Петров. Чудный старик, добрый, умный, честный. Не очень ему повезло. Дочь от первого брака слегка придурковатой родилась. А весной с ней несчастье приключилось. Надругались над ней и убили. Только на третий день в Щигровском овраге нашли.

      – А исправник уверял, что уезд ваш спокойный. Что же, нашли злодеев?

      – Где там! Мне кажется, и искали недолго. Впрочем, я как-то не следил за этим.

      – Дочь единственной была?

      – Нет, есть сын от Софьи Георгиевны. Коленька, гимназист. Хороший мальчик. К теткам своим, девицам Шпильман, на вакациях наезжает. Оттого и знаю.

      Через неделю управляющий Петров был арестован.  Пытались