Кошачий король Гаваны. Том Кроссхилл

словно деталька от лего.

      – А я видел такие машины, – сказал я. – В музее в Германии.

      – Моя «лада». – Хуанита открыла багажник и одним могучим движением забросила туда чемодан Аны. – Старая добрая советская зверюга.

      Интересно, советские машины такие же надежные, как советские самолеты? Из чувства самосохранения я поостерегся задавать этот вопрос вслух.

      Я закинул свою сумку в багажник и сел рядом с Аной сзади. Внутри салона было мучительно жарко, сиденья раскалились на солнце.

      Хуанита села за руль. Йоланда устроилась рядом с ней и сказала:

      – Опустите стекла и пристегнитесь.

      Я дернулся, отыскивая ремень, но не нашел его.

      Йоланда рассмеялась:

      – Приезжие вечно на это ведутся.

      – Смотрите в оба, ребята. – Хуанита завела «ладу» (с третьей попытки). Мотор взревел, как у гоночной машины. – Увидеть Гавану впервые можно лишь раз.

      Автомобиль неспешно тронулся с места, однако потом набрал скорость. Мы выехали с парковки и влились в оживленный поток транспорта. Мы с Аной наполовину высунулись в окна, но больше чтобы освежиться, чем полюбоваться видом. Я бы еще высунул язык, как пес, если бы это помогло.

      Аэропорт располагался на окраине города. Мы миновали зеленые поля, перемежаемые лачугами или вагончиками. Если бы не приземистые пальмы на обочине и древние машины, что гремели как жестянки и плевались черным дымом, можно было бы принять это место за «ржавый пояс» Америки.

      Хотя нет. Какая Америка? Здесь не было рекламных щитов.

      Я заметил лишь один, с простыми белыми буквами на синем фоне: «Las Ideas Son el Arma Esencial en La Lucha de la Humanidad». «Идеи – главное оружие в войне человечества». О какой именно войне речь, уточнения не было.

      По дороге Хуанита рассказывала нам о том, какой ужин приготовила, про парня Йоланды, который тоже придет, о том, что нам стоит посмотреть в Гаване.

      – Мы покажем тебе все любимые места твоей мамы, – пообещала она и вздохнула: – Если бы только она вернулась домой вместе с тобой.

      Чем дальше мы ехали, тем чаще нам попадались склады и заводы, а иногда и магазины. Все выглядело потрепанным – длинные полосы ржавчины на металлических дверях, облезлая краска, покосившиеся деревянные заборы, разбитые дороги, заросшие газоны.

      Впереди показалась высокая башня. Заостренный пик с пятиконечной звездой пронзал небо.

      – Это мемориал Хосе Марти, – пояснила Хуанита. – Знаешь, кто он?

      – Конечно. – Марти был национальным героем, революционером, писателем, журналистом, философом. Жил еще до Кастро, в девятнадцатом веке. – Мама его обожала.

      – Я помню. Она вечно его цитировала, когда я пыталась вытащить ее погулять. – Голос Хуаниты дрогнул. – «Un grano de poesia es suficiente para perfumar un siglo».

      Я узнал интонацию, каденцию слов. Мама однажды произнесла их, незадолго до смерти, лежа в госпитале и сжимая худыми пальцами тонкий черный томик Марти.

      «Крупицы поэзии достаточно, чтобы напоить благоуханием целый век».

      Мой взгляд зацепился за что-то