Судья. Игорь Юрьевич Денисов

упала и с грохотом покатилась, подпрыгивая, свинцовая капля. Все взгляды устремились на нее, когда она подкатилась к другому краю стола.

      Павел накрыл ее ладонью. Поднял глаза. Илья улыбался уголками губ.

      – Что бы ты делал, учитель и жених, если бы в барабане оказалась не одна пуля? А две? Три?

      – Может, все шесть? – с улыбкой сказал Павел. Илья промолчал, играя желваками.

      – Нет, – Павел покачал головой, разглядывая пулю на ладони. – Их не могло быть шесть. Мне никогда так не везло.

      Илья наклонился к Инне, прошептал что-то ей на ухо. Побледнев, она взглянула на Павла.

      Илья встал.

      – Пойдем, учитель. Поговорим.

      Они прошли дверь в углу зала, освещенный жидким светом вонючий коридор, вышли на глухой двор за клубом. Стены, исписанные свастиками и матом, сотрясались от грохота музыки. Рядом с мусорными ящиками гнили отбросы. За кривым деревянным забором хрипло брехали собаки.

      Илья сунул в рот сигарету, предложил Павлу. Тот покачал головой.

      – Я не курю.

      Илья впился взглядом в лицо Павла. Его глаза почти остекленели.

      Пожав плечами, он убрал пачку в карман джинсов. Закурив, вздохнул.

      – Какая прекрасная ночь.

      Павел молчал.

      Отбросив сигарету, Илья повернулся к Павлу.

      – Тебе было страшно, когда ты играл в «русскую рулетку»?

      – Да. Очень.

      Илья смущенно рассмеялся, приближаясь к Павлу.

      – Ты знаешь, чей это револьвер?

      – Нет. Откуда?

      – Я знаю.

      – Чей?

      – Мой.

      Кулак Ильи с треском врезался в лицо Павла, расплющив губы о зубы. Павел отлетел, ударившись спиной и затылком о стену. Хрястнуло. Голова Павла наполнилась звоном. Дверь распахнулась и хлопнулась о стену. На задний двор высыпала вся честная компания.

      Бубнов, Мигунов и Болт повалили Павла на землю. Начали пинать ногами. Павел катался по земле, закрыв лицо руками, крича и задыхаясь.

      Сквозь алую пелену боли Павел успел увидеть Инну. Она стояла за спинами других с бутылкой в руке, и громко хохотала.

      Это было последнее, что он видел.

      Павел уже не шевелился, его тело безвольным мешком подпрыгивало на земле.

      Инна глядела, и бледнела все больше. Схватила Илью за руку. Тот повернул к ней искаженное ненавистью, счастливое лицо.

      – Чего тебе?

      – Хватит, – Инна смотрела в сторону. – Достаточно.

      – Ты что, сучка? Жалеть его вздумала? Сама просила проучить его!

      Инна покосилась на дружков Ильи, пинающих неподвижное тело. Треск ломающихся ребер оглушал. Она поскорее отвернулась.

      – Я просила поговорить с ним. Я не просила убивать его.

      Илья оскалил зубы.

      – На жалость пробило? Тогда я тебя убью. У тебя ведь тоже рыльце в пуху. Правда, милая?

      Инна побледнела. Весь страх и вся ненависть к Илье, накопленные за два года их романа, подняли змеиные головы в ее сердце.

      – Ну убей! – заорала она ему в лицо, брызнув слюной. – Зарежь!

      Девушка