Генрика. Василий Добрынин

ты, – поперхнулся Шарки, – скотина, Бэнкс!

      – Скотина? – не боясь ни дьявола, ни самого капитана Шарки, возразил дерзкий пират,– Да нет: я тебе и другим, добровольно жертвую всю свою долю добычи, в обмен на женщину.

      – Добычу ты заслужил, Копли Бэнкс! Я видел, – признал капитан. Проворно, как на оси, развернулся. Листвой на ветру, облетели в толпе улыбки…

      Шарки выхватил саблю и пистолет:

      – Люди! Да он убил меня! Не было пленной женщины! Господи, пулю мне в лоб, и прости наглецу эту наглость!

      Грохнул, окутался дымом пистолет, вскинутый к лицу Бэнкса.

      – Так! – улыбнулся Шарки, сдул со ствола дымок и спросил:

      – У кого еще не было пленной женщины?

      Волны плескали в борта, ниспадая со всхлипом, как женщина в тягостной тишине. Свидетели действа молчали, слыша собственное дыхание.

      – Что ж, – многозначительно выдохнул Шарки. Пуля отправилась в небо, развеялся дым, капитан обвел толпу взглядом и обернулся к Бэнксу.

      – Молчат! – констатировал он – Что делать? – пожал плечами и усмехнулся, – Ты, видишь Бэнкс, нет таких? Нет! – отвернулся он, – Твоя женщина. Бэнкс, забирай!

      Шарки вогнал на место за поясом саблю и пистолет.

      В толпе пролетел изумленный вздох.

      ***

      Бэнкс уходил, увлекая с собой, из круга, прекрасную пленницу. Им уступали сочувствуя, как обреченным, идущим на эшафот. Чем это кончится – кто его знает?! Не знает, может быть, даже Шарки.

      Но завтра же Шарки придумает что-то…

      Бэнкс тяжко умрет, красиво…

      Солнца не замечают в течение дня: есть оно, есть всегда, и о нем не думают. Его замечают к вечеру, когда оно обретает оттенок огня. День отгорел – значит, жизнь стала на день короче. Она и проходит, как день: белый и долгий. Идет долго, сгорает быстро…

      Багряно блеснул луч закатного солнца, в заплывших глазах канонира Кларка. Дьявол сегодня носил канонира, с другими, на палубу атакуемых. Там он попал в переделку и был бы убит. Удар выбил искры из глаз, опрокинул на спину, жалом змеиным скользнул к груди нож.

      Но рядом был Копли Бэнкс. И теперь Кларк смотрел через щелочки глаз на закатное солнце.

      «Везет!» – улыбнулся он.

      – Смеялся бы ты, – ворчливо напомнил боцман, – не будь с нами Бэнкса!

      – А я отплачу! Я уже плачу ему, боцман: Бэнкс в моем трюме, устроил отдельное логово. Ей и себе. Разве этого мало с меня?

      – Отдельное логово?

      – Да. Привел ее и сказал: «Дружище, мне надо отгородиться с нею!» Взял бочки с порохом, и отгородился.

      – Орел! – вздохнул боцман, – А она – ребенок!

      – Это, о-о! – канонир закатил глаза в синих щелках…

      – Нет. Это – Бэнксу! – хладнокровно заметил боцман. – Но, все же, вдвойне повезло тебе, Кларк!

      – От чего?

      – И в живых остался, и с тобой Бэнкс поделится первым. Шарки вряд ли возьмет, после Бэнкса, Но ты – не Шарки…

      – А не убьет ее Бэнкс?

      – Может. Но и ему жить недолго: Шарки прощать не умеет! Бэнкс тяжко умрет,

      красиво…

      – Тебе