Судьба попугая. Андрей Курков

им тянуть в общем-то нелегкую поклажу.

      – Они дорогу знают! – довольно произнес Ваплахов, то ли похваливая пушистых лаек, то ли просто сообщая об этом своему начальнику.

      Солнце над ними было тускло-белое и большое. Оно не грело и не светило.

      – Сколько нам ехать? – спросил народный контролер.

      – Дня два будет, если пурга не заметет, – рассудительно ответил урку-емец. – Старуха говорила, что совсем недавно пурга была, так что, может, проскочим.

      Лес вокруг отступал, и на смену ему приходило какое-то странное редколесье. Одинокие деревья вдруг возникали посреди снежного поля, и были эти деревья сильные и высокие, с крепкими толстыми ветвями. На ветвях лежал снег.

      Добрынин смотрел по сторонам в поисках разнообразия, но все вокруг было одинаково и знакомо.

      Через некоторое время народный контролер почувствовал пронизывающий все тело холод. Он пожаловался урку-емцу.

      Дмитрий остановил собак, дернув поводья и крикнув что-то непонятное. Потом развязал подаренные старухой оленьи шкуры и помог Добрынину закутаться в них так, что незащищенными оставались только глаза и часть лба.

      Мороз сразу отступил.

      Снова побежали резвые собачки.

      День был длинным и, как казалось Добрынину, бесконечным.

      Вдруг урку-емец снова прикрикнул на собачек, и они повернули вправо.

      Добрынин занервничал, посмотрел по сторонам, но ничего особенного не увидел.

      – Мы куда? – спросил он урку-емца.

      – Счас, на минутку! – проговорил, полуобернувшись, Ваплахов. – Там Эква-Пырись, поклониться надо!

      Присмотревшись вперед по ходу саней, народный контролер увидел небольшой холм, а на нем один столбик с набалдашником.

      Подъехали. Урку-емец встал с саней, подошел к столбику, поклонился и запричитал что-то на своем языке.

      Добрынину не хотелось разматываться, сбрасывать с себя эти теплые оленьи шкуры. Он только присмотрелся к столбику, узнал сверху голову вождя и окончательно успокоился.

      – Че ты ему говоришь-то? – спросил.

      – Спасибо за то, что народ мой жив! – объяснил уже закончивший кланяться урку-емец.

      – А дорогу дальше ты найдешь?

      – Собаки знают! – ответил Ваплахов. – Мы только чуть-чуть в сторону отъехали.

      Сани скользили легко и плавно. Только полозья выдавливали иногда из снега какой-то свистящий звук, негромкий и нерезкий.

      – А ты знаешь, что Эква-Пырись очень животных любил? – спросил вдруг Добрынин.

      – Эква-Пырись всех любит! – охотно поддержал беседу Дмитрий. – Медведей любит, людей любит, моржей и рыбу любит…

      – И кошек любит! – добавил Добрынин.

      – А кошки – это кто?

      – Звери такие домашние…

      – Молоко дают? – поинтересовался урку-емец.

      – Нет.

      – Пушнину?

      – Ну, в общем, они… да… пушистые такие…

      Ваплахов, не оборачиваясь, кивнул.

      – А знаешь, как по-русски Эква-Пырись будет? – спросил оживившийся народный контролер.

      – Как?

      – Ленин! –