Серебряный осел. Андрей Чернецов

причем настолько близко, что едва не поцарапали кожу. Из трех других кинжалов два вонзились прямо под мышками; обтянутые кожей рукоятки касались боков девушки. Пятый кинжал вонзился между ногами, почти там, где они переходили в лоно.

      Жонглеры убежали, унеся на плечах щит с по-прежнему привязанной девицей.

      Мальчик вновь обежал толпу, и было видно, что его кувшин изрядно потяжелел.

      И тут к толпе вышел…

      Орланда едва не упала со скамьи – к толпе вышел не кто иной, как пан Будря!!!

      – Смотри! – толкнула она локтем сестру. – Это… это же…

      – Да, я узнала, – вполголоса бросила амазонка.

      Одет старый лех был смешно, хотя и пышно.

      Длиннополый кафтан без рукавов, широкие бархатные штаны, заправленные в красные сапоги с отворотами, атласный кушак, на котором висела длинная кривая сабля: на взгляд Орланды, большая и страшная, а по мнению Орландины, тяжелая и неудобная в бою.

      Интересно, что он будет делать? Фехтовать? Или еще какие-нибудь фокусы показывать?

      Но вместо этого их давний знакомец заговорил.

      – Вы думаете, цо перед вами какой-то никчемный старый толстяк?! – спросил он, обведя выкаченными

      – Если бы вы знали, кто я, то лопнули бы от зависти! Я знатней любого патриция, если хотите знать! – выкрикнул Будря. По толпе пробежал смешок.

      – Я – лех! – изрек он. – Да знаете ли вы вообще цо то есть: быть лехом?

      Смешок переходил в хохот.

      – Мы вольный народ! Мы дороже всего ценим свободу! – распинался Будря. – Мыслите, раз Артания нас когда-то завоевала, то владеет нами?! А вот дулю им! – Он изобразил пальцами правой руки странную фигуру. – Дулю с коровьим маслом! Про сто мы честный народ и соблюдаем присягу! – Зрите ли хохотали все громче. – Не верите?! Да если любой из вас одолжит мне хоть тысенчу ауреусов, то я верну ему долг день в день!

      Смех перешел в раскатистый хохот. Мысль одолжить бродяге из цирка тысячу золотых, видимо, казалась зрителям очень смешной.

      – А землями своими мы владеем со времен Перкунаса, когда еще ни про какую Артанию и слышно не было!

      Будря наливался кровью, продолжал разоряться на тему – какой замечательный народ лехи.

      А Орланда сидела и думала об одном. Если тут имеется телохранитель тартесского царя, то, может быть, и сам Кар где-то близко? Байке о том, что толстяк мог предать своего юного господина, она не поверила.

      После того как с неподдельной обидой на лице лех ушел в шатер, провожаемый насмешками, перед зрителями вместо давешнего мальчика появился с кувшином в руках сам владелец цирка. (Монеты тем не менее сыпались в кувшин довольно щедро.)

      – Почтеннейшая публика, – вскричал он, – досточтимые римские граждане! А сейчас я, Петроний Апулей, представлю вам жемчужину моего скромного заведения – деву-вещунью из Гибернии.

      И из шатра появилась тоненькая девчушка лет от силы пятнадцати, черноволосая, в длинной голубой хламиде.

      – Уважаемые! – изрекла она. – Если кто-то же лает узнать свое будущее или получить совет