Утоли моя печали. Борис Васильев

помочь Роману стать на ноги.

      – И не выкупила? – ахнула Наденька.

      – Так они же проданы, а не заложены, Наденька. Где их теперь искать?

      – Какая жалость…

      – «В чашу с чистою водой клали перстень золотой, серьги изумрудны…» – вдруг процитировал Аверьян Леонидович. – А обручальное кольцо, Надин, вас не устроит? Когда-то Машенька надела его мне на палец, и с той поры я его не снимал. – Он протянул через стол руку. – Тяните, Наденька, тяните изо всех сил, оно срослось со мной.

      Надя посмотрела ему в глаза, улыбнулась:

      – А вы извините меня за резкость?

      – Не было никакой резкости. Забудьте и тащите кольцо.

      – Надо палец намылить! Палец!

      Обрадованный явным улучшением погоды за столом, Иван сам принес мыло, намылил кожу вокруг кольца и наконец с большим трудом стянул его.

      – Не больно, Аверьян?

      – Терпимо.

      – Благодарю, Аверьян Леонидович, – сказала Надя. – Утром верну в целости и сохранности. А сейчас сыграю для вас, пока вы будете курить свои противные сигары.

      Они перешли в гостиную. Мужчины неспешно, со вкусом курили, а Надя села к роялю и по памяти, без нот, играла им, пока в дверь осторожно не заглянула Феничка:

      – Пора, барышня!.. – загробным шепотом возвестила она.

      – Пора девичьих забав, – пояснила Наденька. – Извините нас, господа.

      Девушки поднялись в спальню Нади, зажгли свечи, потушили яркую керосиновую лампу. Сразу почему-то стало тревожно, и Надя сказала приглушенно:

      – Зеркала надо завесить.

      – Как при покойнике, что ли?

      – Не знаю, но так полагается.

      – Ой, не нравится мне все это, – вздохнула Феничка, занавешивая оба зеркала. – Ну, а теперь что?

      – Ждать, когда полночь пробьет.

      – Страсть-то какая…

      Девушки уселись рядом и примолкли. Чуть потрескивая, горели свечи, тени дрожали на стенах. Было жутковато, и Феничка вцепилась в руку своей хозяйки. Наконец снизу, из гостиной, донеслись гулкие удары напольных часов.

      – Нечистой силы время пробило, – прошептала Феничка. – А теперь что?

      – Теперь?.. За ворота – башмачок. Ты принесла башмачок?

      – Принесла. Во двор, что ли, с ним выходить? Обсмеют.

      – Давай в окно выкинем.

      – Так окна на зиму заклеены.

      – Тогда… – Наденька задумалась. – В форточку бросай.

      – Я?

      – Ну, у нас же один башмак.

      Феничка покорно влезла на подоконник, открыла форточку. Надя подала старый башмак, и горничная тут же вышвырнула его.

      – За ворота бросила?

      – В сад. Окна-то ваши в сад выходят, а двор эвона с другой стороны совсем.

      – Ну, ладно, – согласилась Наденька и забормотала: – «За ворота башмачок, сняв с ноги, бросали…» Тут у нас не совсем так, как у Жуковского. Дальше – «снег пололи». Ты умеешь снег полоть?

      – А зачем его полоть? – удивилась Феничка и наставительно пояснила: – Полют