Мёртв и невредим. Регина Райль

сегодня собирались встретиться. Но как работать в таком состоянии? Снова переносить интервью? Я достала телефон, пролистала чат. Егор был в сети полчаса назад. Нет, ломать договорённость непрофессионально.

      А закопаться в работу – сейчас лучший выход. Хорошо прочистит мозги.

      Я закинула мобилу обратно в сумку и потопала в подземку.

      С музыкой в плеере я быстро добралась до места назначения, а пока шла к возвышающимся впереди и сверкающим стёклами Башням Делового Центра, воображала, что нахожусь, например, в Нью-Йорке. Егор объяснил, как пройти замороченную пропускную систему, но я всё равно немного поплутала.

      Идя по мраморному холлу под хрустальными люстрами и пытливыми взглядами охраны, я чувствовала себя неловко. Но ощущение, что я неуместна в этом чистом, стильном и роскошном месте, испарилось, пока я ехала в лифте до семидесятого этажа.

      Удивительно, но дверь мне открыл не Имп, а Гришаня. И выглядел он не особо радостным. Я не успела даже «привет» сказать, как он окатил меня чумным взглядом.

      – Я знаю, зачем ты пришла. Интервью, – он сразу обозначил свою осведомлённость. – Но сегодня не получится, – он обернулся в коридор, а потом посмотрел на меня так, словно я сама должна была понять, почему всё срывается. – В другой раз давай.

      – Что-то случилось? – насторожилась я.

      – Кто там? – голос Егора послышался из недр квартиры. Признаться, в первые секунды я его даже не узнала, так он пропитался злобой и каким-то фатальным надрывом.

      В ответе друга он не нуждался и вскоре явился перед дверью собственной императорской персоной. Босиком, волосы распущены. Чёрно-белый принт на его футболке сложно было разгадать, поэтому я даже не старалась. Узкие фиолетовые брюки даже дома он носил приспущенными.

      Я ещё по голосу поняла, что он не в духе, а сейчас это подтвердилось в злостной бледности и тяжёлом взгляде. Егор глянул на меня и недовольно бросил Грише:

      – Чё ты её на пороге-то держишь, как собаку?

      – Ты сам сказал, что интервью отменяется, – резко ответил Савенко.

      – И почему это должно мешать ей пройти? – таким же тоном проговорил Имп. – Слушай, – это уже мне, – я пиздец как на беседу не настроен. Придётся перенести, если не хочешь, чтобы я твоих читателей грязью залил. Но остаться ты можешь.

      Я перешагнула порог, и Гришаня защелкал замками за моей спиной. Надо же, сама хотела встречу отложить, и тут как Вселенная услышала.

      Я не очень понимала, зачем нужна, если мы не собирались работать над статьей, которая уже становилась не только самой дорогой в моей истории, но и самой продолжительной. Если у Егора траблы, то есть друг, который поможет. Но Савенко молчал, сопел и хмурился так, будто ревновал меня к Импу. Снова злился непонятно на что?

      – Какие-то проблемы? – спросила я осторожно, подтягивая съезжающую лямку сумки.

      Егор ответил. Так красноречиво, что я не успела отфильтровать, и яркий поток чистых незапятнанных эмоций окатил меня всевозможными