Дети на дороге. Иван Калашников

вы… копирайтеры его боятся…

      Её возраст не должен был воспринимать переводное слово как постороннее, однако оно далось Ирине, словно с трудом, как будто из далёкого неизвестного племени.

      – Ладно, я сейчас. Надо ведь посмотреть, кого вы все так боитесь, – сказала Ира, заворачивая подарочную сумку – чтобы не появилось свидетелей.

      – А тебе больше никуда идти не нужно? – с долей вежливости осведомился он.

      – Нет, только в «Позицию». А там я скажу, что с вами была, – беспечно ответила она.

      – Здорово придумано, – пробормотал Лёша. Всё агентство знает о том, что веснушчатая уборщица работает там, чтобы удачно выйти замуж; угадайте – зачем она сопровождает почти разведённого копирайтера?..

      Кто-то из совсем уже законченных по нынешним временам поэтов сказал, что девушка, сидящая в автомобиле с открытой дверцей, выставившая напоказ стройную ногу в чулочном шёлке, является символом продажной любви, замершей в ожидании, пока машина не тронулась с места. Лёша был в восторге от продажной любви. Женщина в полупальто с мохнатыми манжетами и воротником, сосредоточенно искала что-то в своей сумочке, находила, бросала внутрь найденное, вновь искала, а её колени пребывали в едва заметном движении, выдававшем нетерпение, раздражение…

      – Э-эй…

      Ира не стала теребить его за рукав плаща, просто положила ладонь на его подбородок, повернула к себе лицом, затылком к продажной автомобильной любви. Он мог возмутиться, справедливо негодуя: конопатая уборщица приходилась ему никем, но Ирина сунула в его руку хот-дог, в котором мёртво-розовая сосиска утопала в половине французской булки, залитая всевозможными приправами.

      – Я не знала вам с горчицей или без, сказала, чтобы положили…

      – Правильно сказала, – похвалил он.

      По пути девушка умудрялась есть, и одновременно засыпать его вопросами:

      – А вы пишете давно?

      – Давно.

      – А сколько?.. Лет десять?..

      – Пусть будет десять…

      – Наверно много написали, – заметила она.

      – Я почти всё сжёг, лет пять назад.

      – Зачем? – искренне удивилась Ира.

      – Женился, хотел человеческую жизнь прожить…

      – А почему опять начали?

      – Через месяц из одного журнала позвонили, спросили: можно им мой рассказ напечатать…

      – Какой журнал?

      – Не помню. Их тогда навалом было. Он сейчас уже не печатается…

      – А рассказ они напечатали?

      – Напечатали.

      – И вы после этого всё заново перепечатали? Всё что сожгли?..

      – Не всё. Почти всё…

      – А почему вы Диму во всех почти рассказах и повестях упоминаете? Потому что он – это вы? – заговорщицки прищурившись, спросила Ирина.

      – Потому что Дима – первый мой персонаж, который я представлял себе полностью, – сказал писатель.

      – А все остальные?

      – Вторяк, паллиатив, производное…

      – А почему ружьё? Обычно пистолеты, автоматы…

      – Хотелось сделать символ.

      – У