Дети на дороге. Иван Калашников

в его памяти хотя бы на сегодняшний день, но по ступенькам гулко сбежал администратор Миша, не обратив никакого внимания на уборщицу – Ира немедленно принялась подметать подметённую лестничную площадку, подразумевая начальство во всех сотрудниках, начиная с копирайтеров.

      ТРИ

      Их было слишком мало для четырёх корпусов Университета, соединённых между собой. Но копирайтер Лёша и администратор Миша подоспели как раз к перемене; первокурсников хватило, чтобы заполнить и вестибюль, с изменённым солнечным светом, и крыльцо, объёмом равное армейскому плацу, и широкие ступени, и даже часть тротуара. Движущиеся на проезжей части автомобили отсекали от Лёши первокурсные звуки, слышимые им иногда во сне. В его воспоминаниях осталось лишь какое-то бетонно-монолитное гудение, невозможное для расслоения на части, а ведь именно в рознице и кроется самое интересное: кто с кем спит, кто, где пьёт или курит, кто кому, сколько должен и в какой комнате остался настольный хоккей.

      Хотя хоккей – вряд ли. Это поколение, должно быть, равнодушно к настольным играм.

      У металлического турникета Лёша незаметно для себя вставал на носки, словно готовясь воспарить над студентами, может быть для того, чтобы слить их и себя в единое целое, в безвозвратно ускользнувшую юность, где всё слишком красочно и умело, вырисовано, чтобы это можно было забыть навсегда.

      – Она сказала тебе, что не носит трусиков? – спросил Миша, наклонившись, не то доверительно, не то потому, что шумели машины.

      – Кто? – отозвался Лёша, высматривая в пёстрой массе Светлану.

      – Значит, скажет, – убеждённо произнёс администратор. – Она за нами следит…

      – Кто следит? – повторил Лёша. Свету он не нашёл, зато заметил солнечный зайчик, пущенный чьей-то рукой в лицо первокурснице, стоявшей на ступенях Университета.

      – Ладно, я пошёл, – вздохнул Миша.

      – Ага, – отвлечённо поддержал его Лёша.

      Он продолжал своё трусливое наблюдение с акцентами на хорошеньких девушках. Поначалу ему казалось, что его интерес именно к студенткам подчинён его натуральной ориентации, но девчонки-первокурсницы вели себя несколько энергичнее первокурсников. Дело было не в движениях, скорее только в жестах, мимике – мелочах, едва различимых с противоположной стороны проспекта. После солнечной пустоты Лёшу озарила солнечная же радость оттого, что где-то там есть и его девушка тоже, пожертвовавшая ради него…

      Он не успел разочароваться утренним воспоминанием. Словно эхо вернулась фраза администратора: «…за нами следит…» Лёша повернул голову с хрустом в шейных позвонках: за круглой, будто большой стакан, будкой с продавщицей мороженого стояла девушка в велосипедках надетых под юбку, щурилась солнечному свету, оставившему на её лице россыпь веснушек. Она удалилась без намерения скрыться срочно и незаметно – как если бы потеряла к Лёше внезапный свой интерес, обратила его взору миниатюрный клетчатый рюкзачок… В корпусе Университета прозвенел звонок. Лёша слушал его со всевозрастающим удивлением: школьный звук проник на территорию высшего образования?..

      ЧЕТЫРЕ

      Если