Дети на дороге. Иван Калашников

сказал он и с грохотом поставил чайник на газовую плиту.

      Зажигалку Лёша оставил в пальто, пальто – в прихожей, а он не хотел отвлекать бывшую племянницу от поисков приоритетов, надёжно зарытых в комнатном бардаке. Прикуривать пришлось от плиты; наклонившись, Лёша вспомнил, чем это может закончится, отпрянул от языков пламени, лизавших закопчённый чайник, оторвал кусок газеты бесплатных объявлений. В общежитии, где он жил студентом, печки были электрическими, риск остаться без ресниц, или чуба был минимальным, но старые привычки живут долго, не правда ли? Даже если пользоваться услугами посредников – сперва Лёша зажег обрывок газеты, подкурил от него, бросил пылающий клок в раковину.

      Разгоняя сигаретный дым, он мерил крохотную кухоньку шагами, недоумевая: что Света делает комнате так долго? Не выдержал – в раковину прибавилась недокуренная сигарета.

      Неслышно, как прокравшийся ночью гном, Света убирала разбросанные вещи по своим местам. Даже пальто не сняла.

      – Света…

      Замерла, брови испуганно взлетели вверх. Гнома поймали на воровстве.

      – Тут подмести только нужно и пыль кое-где вытереть – и всё! – затараторила она.

      Собрав в своём воображении некую комбинацию из серых стен КПЗ, заявления и полузолотых зубов в челюстях Гали, Лёша вложил всё это в свой взгляд и твёрдо произнёс:

      – Уходи отсюда. Больше не возвращайся.

      – Куда? – растерялась девочка.

      – Сюда.

      – Совсем?

      – Да, совсем.

      – А Город?

      Зазвонил телефон, вот так: дзи-и-инь!

      – Мама построит тебе новый.

      – Тогда ты – даун…

      – О’кей, – согласился он.

      Дзи-и-инь!

      Сигарета в раковине ещё дымилась – как благовонная палочка. Лёша сорвал трубку с аппарата.

      – И-вновь-рад-слышать-свой-голос-родная, – произнёс он.

      – Ты врёшь, паскуда трусливая. Она ведь у тебя…

      – Сама паскуда, – Лёша обернулся, – девочка уже ушла. – Я тебе говорил: нет её у меня, хочешь, приди и проверь… Галина, ты хочешь..? – вкрадчиво промурлыкал он.

      – Извращенец, – презрительно рявкнула трубка.

      – Сама такая, – отозвался Лёша.

      …Он остался без чая, выкипела вся вода, пока он на лестничной площадке вытирал детские слёзы ладонями и говорил:

      – Мне нужно всего-то два дня, чтобы эту макулатуру утвердили и подписали, они же возятся с ней уже полгода, если не больше, а потом меня матушка твоя и пальцем тронуть не посмеет…

      – А про что… (вперемежку со всхлипами, как блицами фотовспышек)… про что… прочто…

      – Макулатура?

      – Про что, – про Город?

      Ещё одна слезинка – последняя.

      – Про Город, – усмехнулся он; задумчиво посмотрел на небо сквозь мутное подъездное стекло.

      – Свет, а что у тебя по биологии за год было?..

      … на циферблате лет,

      назад, назад стрелу я передвину…

      Будучи