Пустоши. Павел Чибряков

он трижды продлевал срок в библиотеке, но так и застрял на второй сотне страниц. В конце концов, он решил посоветоваться с дядей Мишей.

      «Просто верни её и возьми другую, – ответил тот спокойно, чуть пожав плечами. – Пойми, отнюдь не обязательно прочитывать все книги, которые тебе попадаются. Даже если об этой книге говорят, что она хорошая. Если книга тебе не читается, значит – она не твоя. У тебя есть право на личные мнения и предпочтения».

      Несколько труднее, вернее, не так интересно, было с литературой по школьной программе. Но дядя Миша сказал, что это из разряда того, что охватывается понятием «надо». «Ты не обязан это любить только потому, что это великая русская классика, но это следует знать». Этот принцип облегчил Витьке восприятие уроков литературы.

      За тот учебный год Витька, к удивлению учителей и однокашников, превратился из «отстающего» в «твёрдого хорошиста». Да и пятёрки он получал не так уж редко. Особенно его успехи радовали Наталью Петровну – молодую учительницу русского языка и литературы, – и она старалась поощрять его хорошими оценками и тихим добрым словом. Ему это было очень приятно. Ему вообще нравилось его новое самоощущение. Нравилось ощущать себя… полноценным.

      Занимаясь интеллектуальным развитием Витьки, Михаил Захарович настаивал, чтобы он не забывал и о своём физическом развитии. Книжки книжками, но пацан должен играть и в футбол, и в хоккей, да и просто бегать на улице, чтобы развиваться гармонично. Ещё он посоветовал Витьке регулярные отжимания от пола и подтягивания на турнике, что на тот момент было оптимальным для развития его мускулатуры. Ещё у дяди Миши была старая боксёрская груша и он позволял Витьке поколотить её после их занятий, что тот и делал с мальчишеским азартом. Не особо о том задумываясь, он «поставил» себе неплохой удар, что и проявилось, когда в очередной раз, просто так, по привычке, что ли, его попытались побить. Его ответ получился таким крутым, что с тех пор, знавшие о нём, его не трогали. Правда, за выбитый им зуб его всё-таки отчитали. Но он все равно считал себя правым, и «раскаиваться» не стал.

      * * *

      Весной у Витькиной матери был день рождения. Он никогда особо не любил этот день. Обычно собирались одни и те же люди, чтобы шумно напиться и вдоволь «повеселиться», как взрослые это называют. Единственным отличием на этот раз было то, что та самая тётя Марина пришла со своей дочкой – белобрысой пятилетней девчушкой в чепурном платьице и жёлтых колготках, которые постоянно сползали, собираясь противными складками на тонких ножках.

      Витьке, как всегда, позволили посидеть за общим столом до «горячего». Потом мать спросила:

      «Наелся? – и, не дожидаясь его ответа, продолжила: – Ну, иди к себе в комнату, поиграй с Лизочкой».

      Он вылез из-за стола полный внутреннего возмущения. Это ж надо – «иди, поиграй с Лизочкой»! Он с трудом удержался, чтобы не поинтересоваться