Золотая удавка. Наталия Антонова

я ее позову, – сказал Мирон и отправился за горничной.

      Вошедшая вместе с ним в гостиную горничная выглядела растерянной.

      – Я и сама ничего не пойму, – сказала девушка, – жду, жду, а телефон молчит. Может, Евгения Валентиновна заснула?

      – Что ты такое говоришь! – зашипели на нее со всех сторон.

      – А что, такое вполне возможно, если долго перебираешь наряды, – стала оправдываться горничная.

      – Иди, поднимись и посмотри, что она делает! – велел ей хозяин.

      Мирон посмотрел на испуганное лицо горничной и сказал:

      – Я думаю, что нам лучше самим подняться.

      – Всем, что ли? – фыркнул дядя.

      – Вот именно, что всем, – проговорил Мирон, – мы же все должны присутствовать на показе.

      – К тому же на всех Женя кричать не будет, – согласилась с ним Вера и покосилась на хозяина дома.

      – Ладно, – сказал он, поднимаясь из кресла, – все так все, идемте.

      – А я? – спросила Клара.

      – И ты, – повернул голову в ее сторону Валентин Гаврилович, – Жене наверняка понадобится твоя помощь при смене нарядов.

      Все вышли из гостиной и направились вверх по лестнице.

      Клара, чуть замедлив шаг, поплелась позади всех.

      Глава 2

      Комнаты Евгении располагались на втором этаже по правую сторону.

      За дверью с левой стороны располагались спальня хозяина дома, его кабинет и библиотека, а дальше – две комнаты любимого племянника Мирона.

      Открыв дверь в половину дочери, Валентин Гаврилович остановился.

      – Что-то сердце покалывает, – пожаловался он.

      – Может, вам, дядя, посидеть немного или прилечь? – заботливо проговорил Мирон.

      – Нет, нет, – поспешно возразил Бельтюков, – ерунда, сейчас все пройдет. – И он решительно направился дальше.

      Все остальные поспешили за ним.

      В «девичьей гостиной», как ее называли в доме, на разных поверхностях были разложены всевозможные платья, блузки, юбки, брюки и прочие дамские принадлежности. Но самой хозяйки там не было.

      Вера Артамонова, внимательно оглядев всю эту роскошь, всплеснула руками и проговорила:

      – Вероятно, Женечка переодевается в спальне, я не вижу здесь шелкового брючного костюма кофейного цвета.

      – Ты что, запомнила всю эту прорву барахла? – недоверчиво спросил Филипп Яковлевич.

      Вера одарила его снисходительным взглядом и, не проронив ни слова в ответ, пожала плечами.

      – Женщины легко все это запоминают, – с улыбкой заметил Василий Афанасьевич, – вы не поверите, Вера помнит все, что надевала во время нашего медового месяца.

      – Я тоже помню, – заверил присутствующих Филипп Яковлевич.

      – Что ты помнишь, Филиппушка? – не понял его брат.

      – Помню, что именно было надето на мне во время моего медового месяца.

      – И что же? – не удержался Мирон.

      – Я в то время был молодым старшим лейтенантом и с гордостью носил выданное мне обмундирование, – ответил Филипп Яковлевич.

      – Не снимая? – поддел