Екатерина Великая. Владычица Тавриды. София Волгина

движения, надеясь на хорошую укрепленность и верность гарнизона, Сенат особливо не обеспокоился касательно движения пугачевского восстания. Фаворита Васильчикова такожде не беспокоило положение дел, он полагал, что сие вовсе не его дело, есть кому и без него разобраться, как изловить главного бунтовщика. Чего с него взять: молод еще, неопытен, поелику весьма постный во всем. Екатерина называла его про себя не иначе, как «холодным супом».

      Сенат заволновался, когда в декабре стало известно о присоединении к пугачевцам огромного числа башкирцев во главе со старшиной Кинзя Арслановым. Башкиры, стало быть, составили около половины войск самозванца. Пугачевские атаманы Чика-Зарубин и Иван Грязнов осадили города Уфу и Челябинск, а такожде, пришло известие, что Пугачев ожидает подмоги от Казахского хана Нурали и султана Дусали. Везде, где проходили разношерстные войска самозваного, как называли его крестьяне, – «надеи-государя» Петра Третьего, российские города и веси встречали их с колокольным звоном и хлебом с солью. Сей факт был нестерпимо обидным для российской царицы.

* * *

      Екатерина еще раз перечитала письмо губернатора Новгородской губернии Якова Сиверса, самого образованного и талантливого губернатора всей империи, коий приняв нищую Новгородщину, в короткий срок, сделал ее вполне знатной по всем показателям, особливо в сельском хозяйстве. Екатерина была ему благодарна пуще всего касательно повсеместной посадки в его вотчине земляных яблок и приобщения крестьянства к новому полезному овощу, вполне заменяющего хлеб. Яков Сиверс беспокоился о своей губернии в связи с грозными событиями в Поволжье. Придвинув лист бумаги, она принялась писать ему ответ:

      «Два года назад у меня была чума в центре империи, теперь у нас на границах Казанского царства свирепствует политическая чума, которая доставляет нам много хлопот, с которой справиться нелегко. Все же, с Божиею помощию, надеюсь, что мы справимся с ней, понеже у сей сволочи нет ни разуму ни толку, ни порядка ни способности: это не что инако, как негодяи, во главе коих находится наглый обманщик. По всей вероятности, сие кончится виселицами. Какая перспектива, господин Губернатор, для меня, не любящей виселиц! Европа подумает, что мы вернулись к временам Ивана Васильевича. Такова честь, которой мы удостоимся вследствие оной выходки преступного мальчишки. Впрочем, я приказала, чтобы вся оная история не оставалась тайной, пускай люди знаюшие сообщат свои соображения по оному делу.»

      Отложив письмо, она задумалась. Последние годы она увлеклась историей, проводила много времени с архивными документами. Мысленно окунувшись во времена царя Ивана Грозного, коий практиковал кровавые казни без суда и следствия, она подумала, что может статься и ныне стоило так расправиться с бунтовщиками? Но к чему все сие привело во времена грозного царя? Ни к чему хорошему: последовала смута, объявился самозванец Отрепьев, завладевший при помощи поляков русским троном. Настало