Возраст зрелости. Жан-Поль Сартр

освобожденным, потому что все меньше придавал ей значения.

      – Вам досадно, что я заставил вас выйти сегодня утром?

      – Как бы то ни было, оставаться в моей комнате было невозможно.

      – Но почему? – удивился Матье.

      – Вы не знаете, что такое женское студенческое общежитие. Девушек постоянно опекают, особенно во время сессии. Кроме того, одна женщина воспылала ко мне страстью, она все время под разными предлогами заходит в мою комнату, гладит по волосам; ненавижу, когда ко мне прикасаются.

      Матье едва слушал ее: он знал, что она не думает о том, что говорит. Ивиш раздраженно мотнула головой.

      – Эта толстуха из общежития любит меня, потому что я блондинка. И всегда одно и то же, через три месяца она меня возненавидит, скажет, что я притворщица.

      – Вы действительно притворщица, – заметил Матье.

      – Да-а… – протянула она монотонным голосом, который заставил вспомнить о ее бледных щеках.

      – Что вы хотите, люди в конце концов все же обратят внимание на то, что вы прячете от них щеки и опускаете перед ними глаза, точно недотрога.

      – А вам разве понравится, когда узнают, кто вы? – Она добавила с легким презрением: – Действительно, к подобному вы не чувствительны. А вот смотреть людям в глаза, – продолжала она, – я не могу, у меня сразу в глазах щиплет.

      – Сначала вы меня часто смущали, – сказал Матье. – И при этом смотрели на меня чуть выше лба. А я ужасно боюсь облысеть… Мне казалось, что вы заметили просвет в волосах и не можете отвести от него взгляда.

      – Я на всех так смотрю.

      – Да, или исподтишка: вот так…

      Он бросил на нее быстрый и потаенный взгляд. Она засмеялась, одновременно развеселившись и разозлившись.

      – Прекратите! Не хочу, чтобы меня передразнивали.

      – Но я не со зла.

      – Конечно, но мне всегда страшно, когда вы подражаете моей мимике.

      – Понимаю, – сказал, улыбаясь, Матье.

      – Это не то, что вы, вероятно, думаете: будь вы хоть самым красивым мужчиной на свете, для меня это было бы то же самое.

      Она добавила изменившимся голосом:

      – Как бы я хотела, чтоб у меня не болели глаза.

      – Послушайте, – сказал Матье, – я сейчас пойду в аптеку и спрошу для вас капли. Но я жду звонка. Если мне позвонят, будьте так любезны, скажите посыльному, что я скоро вернусь, пусть перезвонят.

      – Нет, не уходите, – холодно сказала она, – благодарю, но мне ничто не поможет, это от солнца.

      Они замолчали. «Мне скучно», – подумал Матье со странным удовольствием. Ивиш разглаживала юбку ладонями, немного приподнимая пальцы, как будто собиралась нажать на клавиши пианино. Ее кисти были всегда красноваты; видно, из-за скверного кровообращения; она их обычно приподымала вверх и трясла ими, чтоб они побледнели. Они ей вовсе не служили, чтобы брать, это были два маленьких примитивных идола на конце рук; они слегка касались предметов незаконченными, мелкими движениями, скорее чтобы эти предметы моделировать, чем схватить. Матье поглядел на ногти