НАИРИ. Виктор Улин

туфлях, несомненно, выцарапала бы глаза кому угодно, посягнувшему на ее покой около иллюминатора. Мое срединное кресло само по себе вряд ли кого-то интересовало и я мог не волноваться.

      Конечно, пересесть не представляло проблем, да и новое место вряд ли бы оказалось хуже, потому что хуже этого быть не могло.

      Но я терпеть не мог ни детей, ни их матерей. Я вообще не выносил вторжения в свое личное пространство, а уж погрузившись в отпускную нирвану, не шевельнул бы пальцем, даже начни кто-то умирать у меня под боком.

      Суета в проходе продолжалась, она начала утомлять.

      Несмотря на уже медленно сосущую тоску по жене, мне хотелось поскорее улететь из этого хмурого города.

      Приготовления к полету, кажется, не в меру затянулись.

      Для того, чтобы выглянуть в иллюминатор, мне пришлось выпрямиться: спинки кресел еще стояли прямо, черный бюст загораживал обзор. Из-за него я видел лишь мокрое крыло, отблескивающее без энтузиазма. Еще не взлетев, оно уже устало.

      Отметив это, я невольно покосился на антрацит.

      –…Что вам так не дают покоя мои ноги?

      Голос соседки оказался таким же уверенным, как и ее профиль.

      Я вздрогнул, повернулся к ней – глаза были темно-карими.

      – Они что, вам так понравились?

      – А вы были бы рады, если бы ваши ноги давали покой одинокому мужчине?

      Легкий стиль казался мне естественным для людного уединения в преддверии отдыха без забот.

      Действительно, оставаясь еще здесь, я уже был далеко.

      Кажется, мой ответный вопрос прозвучал слишком громко: краем глаза я заметил, что самодостаточная учительница младших классов уставилась неодобрительно.

      Хотя, возможно, она привыкла всегда и на всех смотреть с априорным презрением; в салоне стоял глухой гам, даже я не без труда слышал собственный голос.

      – Хороший ответ!

      Соседка хмыкнула; она умела держать удар.

      – Ноги ваши мне очень нравятся, – добавил я чуть тише. – Но я обратил на них внимание по другой причине.

      – По какой же?

      Женщине-«F» явно не претило поговорить.

      Впрочем, поговорить со мной любили все, потому что разговаривать я умел. С кем угодно и на любую тему.

      А находясь в хорошем настроении, я мог искриться, как пробитый высоковольтный провод.

      – Здесь все сияют голым телом. Только вы в черном.

      – А, это…

      Она неожиданно улыбнулась, голос зазвучал по-домашнему.

      – Это компрессионные колготки, вынужденная необходимость.

      – Компрессионные? – удивился я, не поняв слова. – Компрессор – это то, что будет крутиться вон там…

      Я кивнул в сторону иллюминатора.

      –…От турбины и станет нагнетать воздух.

      – Нет, эти ничего не нагнетают.

      Улыбка женщины сделалась совсем доброй.

      – Только сдавливают. На высоте у меня болят вены, эти колготки создают давление – где надо и как надо, чтобы не было осложнений. Специальная система, долго объяснять.

      – Надо