Домик на дереве. Василий Васильевич Пряхин

ним не спорю, но тут не сдержался. Что-то во мне брякнуло, что-то неведомое что ли. Не знаю, как объяснить. Сначала сказал, а потом пожалел.

      – Больно было?

      – Терпимо, – соврал я. И спросил. – Тебя что, отец не бил?

      – Нет, ни разу.

      – Ничего себе! – Честно говоря, я был поражен и удивлен, что Степана ни разу не наказывали даже ремнем; для меня это было все равно, что летом пойдет снег, а зимой зарядит ливень!

      – Мои родители как бы против этого… против насилия над детьми. Воспитывают так, без ремня.

      – Да ты счастливчик, Степка. Завидую тебе.

      – Ну…

      – А если ты опоздаешь сегодня, скажем на два часа, что сделают с тобой родители?

      – Поругают немного. Скорее всего, накажут: домашний арест на неделю. Или еще чего придумают.

      – Вот здорово! Не жизнь, а малина у тебя.

      – А тебе что сделаю, если ты опоздаешь на пару часов?

      – За пару часов… я даже боюсь представить, отец точно меня убьет. А вот за пять минут опоздания обойдусь несколькими ударами ремнем по спине.

      Степан с волнением взглянул на ручные часы – без двадцати минут девятого – и сказал:

      – Если ты хочешь, чтобы тебе влетело, можешь еще посидеть минут десять, а я, пожалуй, пойду.

      – Нет уж, товарищ, я пойду с тобой. На сегодня мне хватила отцовского ремня.

      ***

      В тот майский вечер мне не суждено было вовремя придти домой, но каким-то чудом удалось избежать наказания; меня спас коньяк, который убаюкал отца задолго до моего прихода – и мама, которая благоразумно промолчала, что я немного задержался после вечерней прогулки (я опоздал ровно на сорок четыре минуты – чудовищное преступление). Причина моего опоздания вам, наверное, ясна как день, сколько бы я сейчас не играл в «темную».

      Мы впервые увидели «Дитя тьмы».

      – Что там? – спросил у меня Степан и показал пальцем на соседний вяз.

      – Ничего, – ответил я, пожав плечами. Я действительно ничего и никого не видел, кроме одинокого дерева, раскинувшего свою богатую и пышную крону. – А что там должно быть?

      – Не знаю. – Степан задумался, не отрывая взгляда от старого вяза. – Что-то.

      – Пойдем. Поди-ка показалось?

      – Ничего мне не показалось. – Он медленно зашагал к дереву, нацепив на себя серьезную маску; я последовал за ним.

      – Ты прикалываешься, Степ?

      – Тише! – прошипел он, остановился и показал пальцем на черное вороново крыло огромных размеров, которое торчало из-за дерева. – Видишь?

      – Да, – шепнул я, не веря собственным глазам; крыло в человеческий рост – производило впечатление и в тоже время пугало, до дрожи, до гулкого сердцебиения в ушах. – Что это?

      Мы посмотрели друг на друга, и каждый заметил в дружеских глазах холодный страх перед неизвестным; мы не знали, что делать дальше: то ли бежать со всех ног, то ли подойти дереву и узнать, что под ним скрывалось, спряталось. Кто из нас сделал первый шаг, я не могу сказать – возможно, мы одновременно шагнули в сторону вяза – но то, что после этого случилось: