Домик на дереве. Василий Васильевич Пряхин

на котором она выставила меня не самом в лучшем свете: сообщила (а если нормально выразиться: предательски сдала!), что я читал запрещенную книгу Толстого. Ох, как мне тогда досталось, чуть из школы не вылетел с позором! Сейчас вспоминаю – и по телу дрожь пробегает. Партия целое расследование устроила: где я нашел данное произведение, кто мне посоветовал ее прочитать, знал ли я, что она запрещена в стране, какие выводы я сделал после прочтения и как я считаю, что в ней запрещенного и так далее и тому подобное. И ладно бы только меня, всем досталось, кто был знаком со мной. После допроса партии – состоялся допрос с пристрастием между мной и отцом. Он резонно не поверил, что я случайно нашел книгу на улице и решил прочитать забавы ради – и правильно сделал, так как эта была ложь. Запрещенную книгу мне дал почитать Степан, которая хранилась в их тайной семейной библиотеке, о которой знали они, да я.

      Я не из тех, кто предает друзей, для меня лучше соврать; предать – значит, потерять, так говорил мой дед, и я подписываюсь под каждым его словом. Отец так и ничего от меня не добился, сдался после месячного допроса с карательными мероприятиями, которые я каким-то чудом выдержал. А может, я просто знал, что если сдамся, скажу, где раздобыл книгу, случится нечто ужасное и непоправимое? В то время ничего не стоило расстрелять семью за одну запрещенную правительством книгу, хранившуюся в доме, в частной собственности.

      – Здравствуй, любитель читать, что не следует, – съязвила она. Я посмотрел на нее таким ненавистным взглядом, от которого она даже вздрогнула. Не исключено, что мне просто показалось. – Не злись. Правда ведь всегда глаза колит.

      – Зачем ты ходишь в школьной форме внешкольное время? Нет денег на платье? – спросил я, обратив внимания на ее строгие брюки, хорошо отутюженные, чистые, с ровными стрелками; на белую блузку с накрахмаленным воротничком.

      – Не твое дело. – Теперь и она рассердилась; лоб по центру прочертила противная пульсирующая венка.

      – Чего тебе?

      – Как ты разговариваешь со старостой?

      – Мы не в школе, – заметил я.

      – И когда ты исправишься?

      – Ой, Светка, не умничай лучше, переходи к делу. Мне некогда с тобой тут спорить.

      – Какой деловой. – Она поправила воротничок и спросила. – Тебе известно, что наш трудовой класс нуждается в ремонте?

      – А я тут причем?

      – При том. Мне сказали, что ты хорошо белишь стены.

      – Кто?

      – Неважно. Так умеешь или нет?

      – Умею.

      – Кто научил?

      – Я что на допросе?

      – Нет. Но…

      – Мама меня научила. Мама! Довольна?

      – Почти.

      – Что значит твое «почти»?

      – Раз ты умеешь белить стены, пора тебе сделать что-то полезное для общества.

      – Ну начинается.

      – Отказываешься?

      – А что если откажусь?

      – Ты знаешь, что будет.

      – Вот влип же! – Я взялся руками за голову и, не дожидаясь, когда она начнет говорить, спросил. – Когда прикажешь белить?

      – Вот, другое дело, –