Светлый импульс. Мария Сергеевна Сорокина

бросаю на собеседника косой взгляд. Я впервые рассматриваю его так близко.

      У него тёмная кожа, тёмные глаза, тёмные волосы, и он очень красиво смотрится сейчас, спокойный, расслабленный, освещенный мягким солнечным светом, окутанный лёгким голубоватым дымом. Мне хочется поблагодарить его за спасение, но я не могу раскрыть рта, и не хочу ещё сильнее унизить себя, хотя, кажется, сильнее уже некуда. Но, к счастью, ему не нужна ни благодарность, ни даже простая беседа со мной, он молча вдыхает дым, не забывая и мне давать вдохнуть, и задумчиво смотрит вдаль, на озеро.

      – Этот Ингрис всего лишь жалкий слабак, – говорит за нашими спинами Рочестер, специально повышая голос так, чтобы я точно его хорошо расслышал. – Какой там прыжок с крыши, если он на спортивном занятии на даже дециметр не может от пола оторваться. Тюфяк, позорник, тьфу.

      Дженнис сжимает губы и кулаки. Он снова готов защитить меня, я чувствую, знаю это.

      И вдруг что-то происходит. Моё самоуважение, всё это время мирно покоившееся под землей, вдруг просыпается и выкапывается из своей могилы, собирает и прилепляет к себе отваливающиеся конечности, встряхивается и выпрямляется. Своим ростом и весом оно вытесняет, выдавливает из сознания страх. Лишившись своего места, страх бежит прочь, жалобно попискивая и подметая хвостом дорожку.

      Я прищуриваюсь и зло выдыхаю. Я не могу позволить, чтобы кто-то другой защищал меня. Да и невозможно это. Только я, я сам могу ответить не только мучителям и хулиганам, но и собственной мерзкой, несправедливой судьбе, бросить вызов своему мировоззрению, безжалостно пнуть тягу к спокойствию и несопротивлению.

      Я знаю, что глупо было бы стараться доказывать что-то кучке подростков. Но в данный момент я всё же хочу, безумно хочу доказать, что я достойный человек, что я – личность. Доказать не им, а самому себе.

      Мне надоела позиция молчания и невмешательства. Она не помогает мне. Она разрушает меня. И я больше не могу этого допускать.

      – Не надо, Ингрис! – вскрикивает Дженнис и протягивает руку, чтобы остановить меня, но его пальцы хватают лишь пустое место.

      Я уже несусь к краю крыши.

      Самое главное сейчас – не засомневаться и не притормозить у самого конца. И я не торможу, наоборот, ускоряюсь, и отталкиваюсь вперёд и вверх, выбрасывая своё тело, словно тяжёлый спортивный снаряд. И целых несколько секунд испытываю скоростной полёт пополам с невесомостью.

      …Я прихожу в школу уже на следующий день. Благодаря принятым лекарствам организм легко справляется с кровоизлиянием в мозг и ушибами по всему телу. С переломом чуть сложнее: повязку с руки можно будет снять только через три дня.

      Взрослым объясняю, что просто неудачно упал и ударился, и эту версию охотно принимают, даже не думая сомневаться. С самого детства умею виртуозно врать, делая крайне убедительные и невинные глаза, и это умение не первый раз меня выручает.

      Казалось бы, ребята должны быть благодарными за то, что я решил скрыть их агрессию и подстрекательство, иначе не