Девять историй юности. Александр Вячеславович Полубинский

нам остается только момент переключения между жизнью и смертью. Нашей жизнью или чужой – грань тонка… Но это все, над чем мы сейчас властны по-настоящему.

      – Петр Иванович, – обостренным тоном начал Мартин, – спасибо, конечно, за ваше философское введение. Но позвольте добавить немного конкретики… Ведь мы же тут не просто собрались пофилософствовать, а понять, кем был знакомый вам человек. Одно дело, если бы он просто тихо покончил с собой – как вы абсолютно верно, на мой взгляд, сказали о переключении между жизнью и смертью… Но ведь речь-то идет о невинных жертвах! О девяти людях, которые погибли, если верить тому, что вы говорите – из-за его ощущения покинутости?!

      – Вы все верно сказали, молодой человек. Но смотрите…

      Петр Иванович быстрее прежнего задергал ногой.

      – Вы вот сказали, что цель программы – понять, что он был за человек, да? Я виню себя, я чувствую, будто сам совершил ужасное преступление, потому что не понял его.

      – Хорошо, Петр Иванович, но…

      – Подождите, молодой человек, – нервно продолжил профессор, – дайте мне закончить мысль! Вот из того, что говорите, следует, что жизнь людей дороже всего. Я с этим абсолютно согласен – более того, мы живем во время, когда на каждом углу нам говорят об этом. О том, как важна жизнь и как важно ее прожить, уж извините за каламбур, более полно, насыщенно. Все правильно, все верно… Но как теперь, грубо говоря, мне привлечь ваше внимание? Я не лично о вас а, например, о вашем канале… Чем?! Словом? Вряд ли. Чем еще? Забастовкой? Тоже, согласитесь, вряд ли. Да, разумеется, я могу сделать что-то с собой… Да, внимание, может, и привлеку, но люди вроде вас возьмут и скажут потом на всю страну, мол, профессор-то сумасшедшим был. И я не смогу на это повлиять… Заметьте, мы, в самом деле, очень долго шли к пониманию того, насколько важна каждая жизнь. Шли через страшные заблуждения и мучения! Вроде даже это поняли, но чему при этом открыли путь? Тому, что эта самая жизнь стала единственным незащищенным местом. Единственным, что зацепит и вас, и ваших зрителей…

      На мгновение прервавшись профессор быстро стер выступивший пот со лба. Все его лицо сейчас выдавало небывалый, страстный напряг мысли, который наконец-то был освобожден, но еще грозился ударить по своему хозяину, небывалой силы оттиском.

      – Поймите, вот понятие ценностей, про которое так много говорят сегодня… Ценность, по сути, и есть то, за что можно заплатить жизнью. У нас же главная ценность – это сама жизнь. Жизнь отдельного человека. Получается, противоречие?

      – Черт подери, но как это объясняет его поступок?! – вскрикнул Мартин.

      – Я не знаю, – растерянно ответил профессор. – Поэтому я и пришел сюда. Поймите, мы должны разобраться, должны понять смысл этого высказывания…

      – Как вообще можно называть преступление высказыванием?! – вскипел ведущий. – Как это увидят родные жертв?! Тоже высказыванием?!

      – Они этого не поймут, – колени профессора нервно дрожали. – Но поймете вы и, возможно, поймут другие....

      – Что