Девять историй юности. Александр Вячеславович Полубинский

стоявшего неподалеку.

      – Но почему? – прошептал Мартин, стараясь не привлекать внимания.

      – Объясни мне, зачем? Ты, думаешь, кто-то поверит, что обычный человек совершает такое, чтоб высказаться?! Додумался, знаете ли, и решил поговорить с миром, да?! – она рассержено нахумарилась. – А ты уверен, что он один? Все, кроме этого ненормального говорили, что это невозможно! Слишком сложно для одного человека! Для обычного человека! Его могли заставить, могли угрожать, да он просто мог быть кем-то использован, понимаешь? А ты хочешь на всю страну показать фантазии больного человека! Мало ли что он думает! Всем наплевать на это – важно лишь то, что он знает. А он ничего не знает!

      Мартин утомленно закрыл лицо руками.

      – Черт, ты права, – он отвел взгляд в сторону. – Я веду себя глупо…

      – Послушай, я понимаю, тебе нелегко. Из-за этого сюжета, в самом деле, можно сойти с ума! Мартин, прошу, посмотри на меня – мы все сделали правильно, – она мягко обхватила его лицо. – Мой хороший, посмотри на меня и повтори: мы все сделали верно.

      – Мы все сделали верно, – тихо произнес Мартин.

      – Умница.

      Она продолжала гладить его волосы, и во всем выражении: в теплоте рук, согревавших лицо Мартина, в уступчивости взгляда, выдававшем нежное влечение, в кротости движений, что тушила звуки кругом, – была такой знакомой и родной, что щемящая тревога болезненно засквозила внутри. Он жадно всматривался в ее лицо, дивясь узнаванию того, что должен был видеть всегда, но впервые заметил только сейчас… Что происходит с нами? Что они делают с тобой? Почему ты так яростно защищаешься – ярким цветом губ и ногтей, остротой улыбки и блеском кожи, который делает тебя похожей на зеркало? Зачем ты сдавливаешь себя и усилием проносишь изо дня в день с таким упрямством и хладнокровием, будто знаешь, к чему все это ведет? Даже животным дарована возможность поделиться затаенной болью, выскулив эту скрипучую маету, но не нам… Сегодня многое открылось. Я вижу, что силы твои на исходе. Ты еще не ведаешь этого и отчаянно карабкаешься вверх, но я знаю как тебе нелегко. Я все понимаю…

      По лицу Полины пробежала нервная дрожь. Из комнаты за его спиной раздались встревоженные возгласы, предварив панический рой суеты и криков, который, за считанные мгновения, заполнил всю редакцию. Мартин испуганно обернулся.

      II

      – Твоя сумка, – ее плеча осторожно коснулись.

      Мара открыла глаза. Напротив, виновато улыбаясь, сидел невысокий парень. Светлые русые волосы, плавно перетекали в изгиб его бороды, напоминая львиный гребень. Шорты были старательно подвернуты, а клетчатая рубашка застегнута на верхнюю пуговицу. Поезд двинулся, и полуденные солнечные блики продолжили свой медленный путь по стенкам вагона.

      – Спасибо, – сонно ответила Мара.

      – Ты случайно не на фестиваль? – улыбнулся сосед. – У нас одинаковые рюкзаки.

      Она кивнула в ответ.

      – Честно сказать, я не знаю, куда идти от станции…

      – Я знаю дорогу.

      – Меня зовут Федор, – чуть замявшись произнес он.

      – Мара.

      – Мара? Очень красивое имя!

      За окном пронесся грузовой