Девять историй юности. Александр Вячеславович Полубинский

сойтись снова. Наверное, то же испытал и он. Не хотелось превращать в привычку само примирение.

      Мартин понимающе кивнул, дослушав ее слова.

      – Ирина, у меня еще есть один вопрос, на который, как мне кажется, важно ответить именно вам… Что он любил по жизни? Мы много уже слышали сегодня о том, каким его видели близкие, но вот…

      – Что он любил? – переспросила она.

      – Да, ну или, что ему нравилось? В смысле, по жизни. Пристрастия, предпочтения… Может страхи?

      – Мне вспоминается много мелочей, – она напряженно поглядывала на Мартина, – но так ли они важны?

      – Простите, я не…

      – Ну, понимаете, – перебила она его, – у него было множество смешных фобий. Он ничего не публиковал в сетях, потому что, как он часто говорил, работодатели могут это отслеживать. А любил… Ну, я не знаю… Любил делать перестановку мебели, думая, что теперь станет удобнее. И вообще любил… думать. Особенно думать, что думает. Меня всякий раз раздражало его молчание после чего-то, что мы смотрели вместе – кино, театр. Меня просто убивало, что после спектакля, например, мы ничего не можем обсудить, обговорить. Когда это происходило – мы начинали ссориться. Наши мнения редко совпадали, – она нервически улыбнулась. – Много таких мелочей…. Из него сейчас делают монстра, что-то ищут из прошлого, что-то пытаются связать из этого… Тех, кто его знал, постоянно вызывают на допросы. Вы не понимаете, что он был совершенно обычным человеком! Любил поумничать, приукрасить… Но именно в этой напускной исключительности он и был таким простым и понятным. И он никогда бы не решился на такую глупость, – она глубоко вздохнула, чтобы не расплакаться.

      – Друзья, давайте закончим, – привычно громко повторил Мартин, посмотрев в сторону звуковой, а после мягко обратился к Ирине. – Спасибо вам. В самом деле, спасибо вам большое. Это очень храбро с вашей стороны прийти сюда и все так честно рассказать.

      – Вы думаете, это что-то изменит? – печально спросила она.

      – Не знаю, но лично вы сделали все, что могли. Надеюсь, то же скажут и обо мне…

      Не сумев сдержать слез, она закрыла лицо руками:

      – Извините, я, пожалуй, пойду… До свидания.

      – Подождите, я провожу вас!

      – Не стоит, все в порядке, – она твердо остановила его, и, спешно покинув студию, едва не столкнулась с Полиной.

      – Ребята, – обратился Мартин к людям в кабинке звукорежиссера, – перекур.

      Полина села напротив него – в кресло гостя.

      – Всегда было интересно почувствовать себя на их месте, – тихо произнесла она.

      – Ну, твои соображения?

      – Знаешь, почему она плачет? – кокетливо спросила Полина, перебирая бусы.

      – Нет, я вообще ничего не понимаю в женщинах, – усмехнулся Мартин. – С каждым годом все больше.

      – Очень смешно.

      – Я серьезно… Так почему она плачет?

      – Расстроена тем, что ничего не понимает. А должна!

      – Разве?

      – Конечно. Представь себя