Истина. Владимир Владимирович Чихнов

чистой работы, чтобы в галстуке. Григорий Афанасьевич мужчина был видный, высокий, не пьяница какой, не скандалист, что было большой редкостью для сантехника, характера мягкого.

      Григорий Афанасьевич отошел от окна, сел на корточки у протекающей батареи парового отопления, достал из сумки инструмент. Работал он аккуратно, не гремел, увлекся, но скоро опять нашла тоска, хотелось большего, настоящая работа не устраивала, и как долго это будет продолжаться – Григорий Афанасьевич не знал. Он умело скрывал свою неудовлетворенность работой от товарищей, но иногда не получалось.

      – Ты что, Григорий Афанасьевич, заболел или баба не дала? – спрашивал кто-нибудь.

      – Так что-то, настроения нет, – отвечал Григорий Афанасьевич. Рассказать бы все, открыться, легче было бы, но страх быть непонятым, осмеянным парализовывал.

      Устранив течь из батареи, Григорий Афанасьевич сел за стол, закинул ногу на ногу – класс как класс, три ряда парт. Григорий Афанасьевич учился в третьей школе, это была первая. Учился Григорий Афанасьевич без желания, после окончания школы подал заявление в институт на геологический факультет, провалил экзамены, устроился в ЖКО. Потом армия, женился. Все как у всех, и не все как у всех. Скрипнула дверь, в класс вошла уборщица, в черном халате.

      – Сделали? – спросила женщина, прошла к батарее и проверила.

      – Все готово, – отвечал Григорий Афанасьевич за работу.

      – Хорошо.

      Григорий Афанасьевич откашлялся, хотя в горле совсем не першило

      – Не хозяйственный у нас человек. Во дворе у вас столько труб лежит, всяких разных. И лежат они у вас, как я понял, давно. Не один год, наверное, ржавеют. И никому не надо! – Григорий Афанасьевич встал, заложил руки за спину, продолжил. – Я много думал, почему так. Откуда эта безответственность? Или государственное, так, значит, – не мое, пусть ржавеет. Сознательность у нас на низком уровне. Нехорошо получается. Далеко идти не надо: у нас в ЖКО все делается на ура, в спешке. Куда это годится?! А как хорошо было бы, если бы человек знал, какая работа его ждет завтра, подготовился бы к ней. Как было бы хорошо…

      Григорий Афанасьевич вдруг замолчал, втянул голову в плечи: кто он такой , чтобы учить?

      – Я пойду, – встала уборщица, сильно хлопнув крышкой парты. – Хорошо, что батарею сделали, а то течет, не успеваешь подтирать.

      Григорий Афанасьевич ничего не ответил. Он как-то раз пришел на работу в белой рубашке, мужики подняли на смех. После обеда Григорий Афанасьевич переоделся в рабочее. Любил он в выходные этак пройтись по городу в костюме, в белой рубашке, в галстуке. Григорий Афанасьевич с Чернышевым, начальником автоколонны, принимал хвойные, парафиновые ванны от нервов. Алексей Алексеевич был совсем не похож на начальника, как ребенок, никакой степенности.

      Уборщица ушла. Григорий Афанасьевич собрал весь свой нехитрый инструмент, и опять стало нехорошо, работа не прельщала. Часто вечером Григорий Афанасьевич лежал на диване и