День цезарей. Саймон Скэрроу

в своих казармах. Самое большее, чем они рисковали, – это захлебнуться дешевым вином или подавиться рыбной костью. Поэтому вполне можно понять, что нам трудно мириться с тем, что они, ничего не делая, получили хороший приварок, в то время как нам – тем, кто в это время воевал на чужбине за Рим, – остается лишь покорно ждать, когда же нам наконец выплатят нашу долю. Если мы вообще ее получим.

      – То, что тебе причитается, центурион Макрон, ты получишь сполна. Даю тебе в этом свое слово.

      – Прошу простить, господин военачальник, но мне за мою достаточно долгую жизнь много кто давал слово, только они так и оставались словами.

      Бурр грозно свел брови к переносице.

      – Ты сомневаешься в моей порядочности, центурион?

      – Вовсе нет, господин. Я говорю только о тех, кто подводил меня ранее. Тебя я для вынесения суждения знаю слишком мало.

      – Тогда что, ты позволяешь себе усомниться в слове императорского двора?

      – Осторожней, Макрон, – прошипел снизу Катон. – Заклинаю тебя богами.

      Его товарищ после вдумчивой паузы продолжил:

      – Сомневаюсь ли я в слове императора? Конечно же, нет. Нерон – император, и если он лично ручается в выдаче нам награды, то я ему поверю. Иное дело, если мне приходится полагаться на слово кого-нибудь из его советников, вроде Палласа. Тогда, прошу меня простить, я сильно сомневаюсь в их честности. Эти прохиндеи известны мне не понаслышке. Эти скользкие греки-вольноотпущенники все как один себе на уме и не побрезгуют даже монетами, уворованными с глаз своих почивших матерей. Поэтому, господин военачальник, не откажи нам в ответе: обещание выдать долю исходит напрямую от самого императора или все-таки нет?

      Бурр, сцепив у себя за спиной ладони, выпрямился во весь свой рост.

      – Император – особа очень занятая. На его плечах лежит вес всей империи, к тому же ему нынче приходится осваиваться с тяготами государственного правления. Тем не менее я уверен, что он обратит свое благосклонное внимание на этот вопрос, как только возникнет такая возможность. И вы получите то, что вам всем причитается, как и другие когорты, которые уже успели это сделать.

      – То есть все-таки нет?

      Кое-кто из офицеров не смог сдержать смех; другие, наоборот, взроптали, и в их голосах безошибочно слышалось негодование. Старший военачальник, побледнев лицом, вдруг разразился на весь зал криком:

      – Тихо! Вы двое, а ну сесть, сейчас же!

      Макрон и второй центурион опустились на скамьи, а остальные под суровым взглядом Бурра смолкли.

      – Вы смеете усомниться в слове вашего старшего офицера? Смеете подвергать сомнению слово императорского двора? Да вы кто такие, Гадес вас забери? Мы – преторианская гвардия, самая мощная во всей империи! Наш священный долг подчиняться и оберегать императора с его семейством. Такова клятва верности, которую мы повторяем в начале каждого года и в начале каждого нового правления. Пытать меня каверзными вопросами вам не по чину, и не в нашем праве спрашивать тех, кто поставлен выше нас богами.