Тени прошлой любви. Алёна Бессонова

накормил от души. Кроме Михаила, в этот час, в столовой оказались все фигуранты кроме Слаповского. Они энергично поглощали предложенные яства. За столом Михаил разглядывал Ирину, если бы не запись на флешке Усачёва, Исайчев, вероятно, восторгался бы её красотой: широкие чёрные брови обрамляли круглые с тёмными зрачками и коричнево-жёлтой радужной оболочкой глаза. Глаза небольшие, но восхитительные, очерченные длинными, кидающими тень на подглазья, ресницами. Крупноватый с тонкой спинкой нос и пухлые свекольного цвета губы на узком овальном лице делали Иринку похожей на восточную красавицу. Женщина, грациозно отведя мизинчик от изящной фарфоровой чашки, допивала чай.

      «Чудо как хороша, – подумал Михаил, – просто сатана в юбке! Интересно знал ли Бурлаков то, что сейчас знаю я?»

      Исайчев отвёл глаза и, тут же наткнулся на насмешливый взгляд Эльзы, она подняла руку и слегка пошевелила пальчиками. Михаил сделал вид, что не заметил жеста.

      Насытившись куриным супом и хорошим прожаренным куском баранины, Михаил выпил ещё чашку ароматного, бодрящего кофе. Он решил немного посидеть в столовой, посмотреть, как общаются между собой фигуранты. Ирина с Эльзой почти не разговаривали, старались не смотреть друг на друга. Сайрус ужинал, как на строгом официальном приёме – держал спину ровно, сидел на краешке стула, устремив взгляд в никуда. На его лице блуждала загадочная улыбка. То ли он вспоминал что-то приятное, то ли мечтал о чём-то приятном, то ли ему просто нравилось то, что он ел. Михаил подумал, что Галина Николаевна на счёт Сайруса права, он сейф за семью печатями. Его не сразу поймёшь, профессионал! Усачев поглощал пищу, энергично двигая челюстями, поднимал и опускал голову, взглядом инспектируя тарелку. Исайчев вспомнил фразу, когда-то оброненную Ольгой: «Человек ест ровно так, как думает. Некоторые медленно и обстоятельно, некоторые урывками, а некоторые перекусывают на ходу бутербродами и не думают ни о чём, потому что думать им нечем. Но есть совсем отдельные люди – они едят кашу…». Михаил улыбнулся, вспомнив шутливое замечание жены и, встал, направляясь на рабочее место, в дверях столкнулся с Эльзой:

      – Прошу прощения, господин следователь, – язвительно улыбнулась сестра Бурлакова, – я заметила, с каким удовольствием вы лицезрели вдову. У вас хороший вкус… вы стареете…

      – Не понял! – удивился Михаил.

      – Юноши вожделеют любую женщину, зрелые мужчины вожделеют красавиц, когда у мужчины появляется хороший вкус, он стареет…

      – Позволю с вами не согласиться, фрау Леманн, я чувствую себя бодрым и полным сил. Имею молодую и очаровательную жену, на других красавиц смотрю с удовольствием, как на произведение талантливого художника, не более того… Вам я посоветовал бы сменить духи, они вас старят. Но я не напрасно сказал «посоветовал бы», так как именно вам ничего не хочу советовать, ходите так. Теперь внимание: вопрос «Вы ослушались меня, и пошли в столовую, а не в свои апартаменты. Почему?»

      Эльза