Авантюристы. Игорь Англер

ну его, кролика, столько возни, и не отвлечёшься на бокальчик ни на минуту! То ли дело poulet!4 Поймать, свернуть шею, ощипать и бросить в духовку, по-простому присыпав травами, и сиди себе на террасе, вот как сейчас.

      – Не буду заморачиваться и со сменой вин, поставлю им магнум столового Medoc без этикетки, и voilа!

      По привычке Жак вёл беседу сам с собой, за всё это время даже не ёрзнув в своём кресле. Так ему было хорошо на террасе с видом на сад, который заходящее солнце уже больше часа щедро поливало оранжевым золотом. Тем временем мягкое солнечное тепло прогрело вино и сделало его ещё ароматнее и бархатистее на вкус.

      Если у вас есть время, всё в порядке с нервами и вы ещё способны трезво оценивать диагноз «бытовой алкоголизм» от доктора Малышевой, то лучше, конечно, смаковать своё состояние именно так, чем крутить бокал в сумасшедшем вальсе, как Болконский Наташу! Нужно признать, что от солнца разомлели и вино, и его дегустатор.

      C’est la vie!5

      Пара полноценных глотков – прочь предрассудки, кто сказал, что глотки должны быть мелкими?! – ещё более приподняли настроение Жаку, и он заключил со своей обычно податливой совестью гуманную сделку: зарезать курицу и не заморачиваться с кроликом, но утвердить полноценную винную карту. В конце концов, ему тоже пить с этими русскими, а это будут, между прочим, первые русские в этой деревне! И они остановятся именно в его, ой-ля-ля, шато!

      Ну, пока русские едут, а в бутылке осталось немного бордо, можно представить Жака. Мужик он, судя по его душевным метаниям по поводу вина и меню и умению, в конце концов, находить компромисс с собственной совестью, всё-таки неплохой. Даже, наверное, хороший, принимая во внимание, что после Парижа поселился не в Сен-Тропе, а в Оверни.

      А то, что парижанка Жаклин не пожелала разделить с ним эту провинциальную ссылку, ещё ни о чём не говорит. Вот за декабристами их столичные подружки в Сибирь тоже не все и не сразу сорвались! Скорее всего, она просто надеялась потягивать с его счета и в Париже, и в Сен-Тропе, одновременно пытаясь решить вечный парадокс возрастного мезальянса. Сейчас всё хорошо: ей – тридцать два, ему – пятьдесят шесть, а вдруг ему стукнет восемьдесят семь, и что ей, такой молодой и красивой, с ним потом делать?

      А какой шоппинг здесь, в Оверни? Ни одного приличного бутика на сто километров вокруг! Дыра дырой! Всё время ходить в линялых джинсах и «кроксах» на босую ногу и ругаться с нетрезвым садовником? Жаклин ещё подшучивала над Жаком, мол, приеду к тебе в Овернь, если найдёшь мне «кроксы» от Prado или Лабутена. В общем, la sangsue charmante6, каких в болотах любого мегаполиса водится с избытком.

      А Жак молодец, что сбросил этот балласт и не забывает, где лежит винный штопор и телефонная книжка с номерами друзей. Как и не забывает свою семью и её историю. По всему дому развешаны фотографии нескольких поколений его предков. Повсюду, в длинных коридорах, многочисленных прихожих и прочих закутках, стоят фамильные реликвии: старые сундуки, радиоприёмники, телевизоры,

4

Курица! (франц.)

5

Это жизнь! (франц.)

6

Прелестная пиявочка (франц.).