Живя в аду, не забывайте улыбаться людям. Александр Станиславович Сих

обольщайтесь, методы этого роста вам будут в диковинку. Мотайте на ус: лицемерить и подхалимничать бесполезно, интриг плести не получится, потому что отсутствует интрижная паутина, денег нет никаких – ни долларов, ни евро, ни рублей, ни тугриков. Поэтому на лапу дать не представляется возможным. Да и лапы здесь тоже нет, ни лысой, ни волосатой. Понял, Волосолапов?

      – А при чём тут я? – опять всхлипнул чиновник.

      – Заткнись! – пресёк мокрое дело олигарх. – А что же здесь есть? Рабский труд?

      – Есть – служение! Служение тому, кого мы не замечали в той жизни. Путь, через служение, к самосовершенствованию и к гармонии. Не обязательно быть нищим философом, богословом-отшельником или бродягой-странником. Для начала достаточно просто жить по совести. Кто-нибудь из вас помнит, что это такое?

      Магнат отмахнулся:

      – Вот только не надо из нас делать врагов рода человеческого. Знаю, и что такое совесть, и где ей место быть. Давай это пока оставим. – По всему было видно, что денежного сквалыгу гложет что-то другое. – Мне вот хотелось бы уточнить некоторые нюансы влияния живущих там на живущих здесь? Например: молебны, панихиды, свечки за упокой?

      Проводник любил улыбаться. По всему, он и прошлом не был занудой.

      – Всё имеет свой вес, – сказал он с хитрецой, – только свечки за упокой, что мёртвому припарка. Извините за чёрный юмор. Лучшее лекарство, которое может дать живой человек живой душе, это искренняя ежедневная молитва.

      – В таком случае, – печально вздохнув, но голосом циника с интонацией стоика, олигарх заключил, – как там, так и здесь придётся выкручиваться самому. Уж молиться за меня точно никто не станет. – Затем с пренебрежительным сочувствием добавил, глядя на Игнатия Петровича. – Не переживай, уж твоя-то жёнушка будет натурально тебя оплакивать, как потерю единственного кормильца. А вот мои, опасаюсь, как бы не пустились в пляс. Прилюдно.

      Все затихли, но не надолго. Волосолапов опять стал хныкать и скулить:

      – Как это всё печально. А вот хотелось бы знать, сколько нам могут дать?

      Баксов был более стойким.

      – О, рифмой заговорил. После смерти проснулся поэтический дар? Ты ещё про явку с повинной спроси! И про конфискацию. И не полагается ли амнистия по случаю каких-нибудь праздников?

      Харон ответил всем и сразу:

      – Так, заткнитесь оба! Подходим к очередному клиенту.

      Глава третья

      Все притихли и остановились. Харон посмотрел на свои раритетные часы. Спутники оглядывались и ждали, их распирало любопытство. И вскоре перед ними открылась картина очередной трагической сцены. На проезжей части дороги лежал молодой человек лет 30–35. Участок видимости, имевший в диаметре метров пятьдесят, был локализован невидимым куполом, за которым царил всё тот же мрак.

      Магнат настолько освоился, что уже чувствовал себя в новой обстановке довольно вольготно, и поведение его становилось бесцеремонным, и даже нагловатым.

      – А ты, вообще, – обратился он к проводнику, –