Убить Марата. Дело Марии Шарлотты Корде. Борис Деревенский

живёте в Париже? Насколько мне известно, вы приехали из департамента Буш-дю-Рон?

      – Из Апта, – уточнила старшая, показывая рукою куда-то на юг. – Папа служил там в мэрии. Потом он уехал работать депутатом в Париж, и мы писали ему, чтобы он забрал и нас. Потом папа приехал за нами, и вот уже полтора года мы живем в этом доме. Здесь тоже хорошо, только очень мало зелени и чистого воздуха как у нас, в Провансе.

      «Полтора года… – задумалась Мария. – Значит, Дюперре был ещё депутатом Законодательного собрания».

      – В вашей семье ещё есть дети?

      – Наш братец Пьер сейчас служит в армии, а братец Эжен – на Коронной заставе.

      – А где ваша мама?

      – Мама не живёт с нами. Уже давно, с тех пор, как папа стал революционером.

      – Ну, а гувернантка почему от вас съехала?

      – Марион? Нет, она не съехала, а поехала в деревню навестить больного дядю. Только вот что-то долго не возвращается…

      – Понятно, – молвила гостья. – И кто же теперь за вами ухаживает?

      – С нами занимаются учителя музыки и танцев. И кухарка ещё приходит, но только по утрам…

      Корде не удержалась, чтобы не погладить девочек по головкам (это вышло у неё непроизвольно), одарила их парой сахарных палочек и покинула квартиру. Открывший ей дверь на улицу консьерж заметил, что незнакомка чему-то улыбается про себя.

      На обратном пути в гостиницу Марии пришлось вновь переходить через площадь Равенства, где полчаса назад её едва не сшибла чёрная карета. Она на секунду задержалась на том же самом месте. «Всё-таки это был не Марат, – пронеслось в её голове. – По словам девочек, их отец ушёл на работу в десять утра. Стало быть, в это время началось заседание Конвента, и продолжается по сей час. Но если Конвент заседает с утра, а Марат его член и главарь, то как он мог раскатывать в карете во время заседания? Значит, это был не Марат, а кто-то иной. И дьявольская улыбка в окне экипажа принадлежала не предводителю санкюлотов, а другому, неизвестному человеку. Чего только не померещиться в этом причудливом Вавилоне!..»

Из защитной речи Лоз-Дюперре в Конвенте 14 июля

      Когда в четверг я возвратился к себе, чтобы пообедать, то мои дочери, которые живут со мною в Париже, сообщили, что мне оставлен пакет из Кана, запечатанный в этом городе и адресованный мне Барбару… Я открыл пакет и нашёл пару публикаций, отпечатанных в Кане, которые предполагалось распространять в Париже, а также письмо, написанное мне Барбару, которое я передаю для ознакомления, чтобы весь народ узнал его содержание.

Письмо Барбару от 8 июля, адресованное Лоз-Дюперре

      Посылаю тебе, мой дорогой и добрый друг, некоторые сочинения, которые желательно распространить. Прежде всего это сочинение Салля о Конституции. В настоящий момент оно производит наибольшее впечатление. При случае я пришлю тебе побольше экземпляров.

      Я писал тебе через Руан, чтобы обратить твоё внимание на дело, касаемое одной нашей согражданки[53]. А именно: надо извлечь из министерства внутренних дел некоторые бумаги, которые ты мне перешлёшь в Кан.

53

Лоз-Дюперре не получил этого письма.