Сага о Лунгиных. Мария Текун

деньги», – прибавила она мысленно. В последнее время этот вопрос стоял для нее особенно остро, потому что никаких своих доходов она, понятное дело, не имела, Боря тоже работу пока только искал, и как жить дальше с каждым днем становилось все более неясно.

      – А мама у вас кто? – спрашивал Федор Константинович.

      – Мама? – вновь сосредоточилась Аня на разговоре. – Мама инженером работала в НИИ, инженер-технолог, какие-то платы они там делали, для электроники. А потом НИИ развалилось, и она пошла работать приемщицей в ателье.

      – А папа?

      – Папы у меня нет.

      – Как нет? Извините…

      – Ничего. Его и не было. То есть, я всегда думала, что мой папа – это один человек, а оказалось – другой. Но это, в общем-то, не важно, потому что каждого из них я видела всего раз в жизни.

      – Извините, что спросил. Вам, наверное, неприятно, что я с расспросами лезу?

      – Нет, отчего же? Ведь мы с вами совсем не знакомы… – Аня осеклась, подумав, что вновь сказала что-то не то.

      А вслед за тем с горечью подумала еще и о том, что совсем не так представляла себе и свою свадьбу, и семейную жизнь. А вышло, что и свадьбы толком не было, и жизни теперь никакой нет…

      Аня не заметила, как погрузилась в свои мысли, ход которых больше не прерывался вопросами Федора Константиновича, который, спокойно попивая чай, внимательно следил за ней со своего места.

      С каждым днем все больше воспринимая свою жизнь, как пытку, Аня отчаянно мечтала вернуться домой. Но в то же время была готова жить где угодно, лишь бы только никогда не возвращаться – в ее сердце большой занозой засела огромная обида на собственную мать, и, вспоминая о ней, Аня всякий раз возвращалась к тому последнему разговору, после которого произошло то, что произошло.

      «Если ты думаешь, что он тебя любит, ты сильно ошибаешься, – сказала мама, как только за потерпевшим полное фиаско женихом захлопнулась входная дверь. – Знаю я таких: понаехали, и всем тут же московских невест подавай с квартирами. Не дождетесь! Я тебя предупредила, так и знай. Можете жениться, сколько влезет, но я его и на порог не пущу, и уж тем более не пропишу, даже не проси. Поняла?»

      Анечка рыдала, бросившись на кровать. Такого решительного отпора она не ожидала. И не то что не ожидала, но даже не могла себе предположить. «Но что же мне делать?! – прорывались сквозь слезы ее отчаянные возгласы. – Что мне делать?» «Делай, что хочешь, – Надежда Петровна твердо стояла на своем. – Но я сказала, что свадьба только через мой труп!» «Мама, зачем ты так? Ведь я его люблю! И он меня тоже, я это точно знаю. При чем здесь квартира… это же просто нелепо!» «Во-первых, знать ты ничего не можешь, а во-вторых, я тебе уже сказала и повторять не буду: я против, и точка! Разговор окончен».

      Правда, Надежде Петровне со своей стороны, и в страшном сне не привиделось бы, что ее доченька – тихоня и паинька – вдруг выкинет такое. Нашла, что называется, коса на камень.

      Анечка