Сага о Лунгиных. Мария Текун

там немало. И за каждым вторым едва оперившемся юнцом стоял родитель с большим клювом и размахом крыльев под два метра. И под каждым крылом у того родителя имелось по кармашку, в котором лежали весьма солидные благодарности за услуги, оказываемые только своим.

      Короче, в летное Боря не поступил, а это означало, что год безвозвратно потерян, а дальше – только армия. Немало огорчившись, но все же не отчаявшись, он решил окончить хотя бы водительские курсы и получить права. Все таки лучше, чем совсем ничего.

      Судьба в свою очередь не осталась равнодушной к его волевому решению и распорядилась так, что из учебки он попал по распределению в Москву. Служил в Сокольниках при штабе водителем – возил самого командира части, и имел с того привилегии в виде частых увольнительных и черной «Волги» пусть не в личном, но распоряжении. Таким образом, служба его складывалась как нельзя лучше.

      А дальше он встретил Анечку.

      Случайно встретил, гуляя как-то раз по весне в Сокольническом парке. Борис любил отвлечься там от дел военной службы: мороженое, аттракционы, и девушки – весенние девушки, как птички щебечущие, и нарядные как сойки и славки. О, что за чудо! Распускаются зеленые листочки, солнце сверкает сквозь ветви, ложится бликами под ноги и так пригревает, что хочется порой укрыться в тень. И в такой-то день разве можно грустить и печалиться?

      Проходя по аллее, Боря случайно заметил девушку, одиноко сидящую на скамейке под липой. Она вытирала платочком набегавшие слезы, но слезы катились вновь, она всхлипывала так жалобно, что Боря просто не смог пройти мимо. Ему непременно захотелось утешить ее.

      – Разрешите вас отвлечь, – сказал Борис приблизившись. – Мороженое хотите?

      Девушка взглянула на него удивленно-непонимающе, и в общем-то равнодушно. Она покачала головой и отвернулась, вновь с головою погружаясь в свои горести.

      – Разве вы не знаете, что таким красивым девушкам плакать не полагается? – не отступал Борис. Он был буквально сражен ее красотой и прелестью, и этой беззащитностью, с какой она сидела, пристроившись на краешке скамейки, и плакала так по-детски горько и безутешно.

      – Кто это сказал? – угрюмо спросила она.

      – По уставу не положено, – пошутил он.

      Девушка криво улыбнулась, стараясь не смотреть на него. Она явно стеснялась своих заплаканных глаз и всхлипывающего покрасневшего носа.

      Но Борис – он просто не мог оторваться. Бывают девушки красивые, их много и все они прекрасны по-своему, но вот внезапно появляется одна единственная, в сравнении с которой все они тут же бледнеют и теряются, смазываясь в общий приятно-безразличный фон.

      И в ту минуту Борис, казалось, ощущал именно это. Он видел перед собой только ее лицо, прекраснее которого не мог себе и представить, ее фигуру, одетую скромненько, но со вкусом, ножки в туфельках на каблучках, шелковый шарфик на нежной шейке, темные локоны, блестящие карие чуть раскосые косулины глаза… Внезапно Борис