Лучшие повести для девочек (сборник). Лидия Чарская

за руку; тот, выхватив кинжал из-за пояса, погрозил французу.

      Теперь по знаку Maman заиграли вальс и всё закружилось в моих глазах.

      – Puis-je vous engager, mademoiselle? – шепелявя и подражая лицеисту, проговорил подлетевший ко мне мальчик-джигит.

      – Ах!

      И я громко рассмеялась, узнав по голосу Нину.

      – Вот провела-то! – хохотала я.

      – Что, не похожа? – радовалась княжна.

      – Совсем, совсем не узнали, – весело подхватили наши.

      – Как это тебе позволили одеться мальчиком?

      – Мне Maman велела через Еленину, – шепотом докладывала Нина, – она знала, что я костюм привезла с Кавказа и знаю лезгинку, и велела мне танцевать.

      – И ты будешь танцевать?

      – Конечно! Вот уже заиграли. Слышишь? Надо начинать! – И хорошенький джигит при первых звуках начатой тапером лезгинки ловко выбежал на середину зала и встал в позу. Начался танец, полный огня, пластичности, ловкости и той неподражаемой живости, которая может только быть у южного народа.

      Хорошо танцевала Нина, змейкой скользя по паркету, все ускоряя и ускоряя темп пляски. Ее глаза горели одушевлением. Еще до начала пляски она стерла свои нелепые усы и теперь неслась перед нами с горевшими как звезды глазами и выпавшими длинными косами из-под сбившейся на бок папахи. Разгоревшаяся в своем оживлении, она казалась красавицей.

      Но вот она кончила. Ей неистово аплодировала вся зала. Просили повторения, но Нина устала; тяжело дыша, подошла она на зов Maman, которая с нежной лаской поцеловала общую любимицу и, вытерев заботливо со лба Нины крупные капли пота, отпустила ее веселиться. Я хотела было подбежать к Нине и крепко расцеловать ее за доставленное ею удовольствие. Я так пылала любовью к моей хорошенькой талантливой подруге, которой гордилась как никогда, но – увы! – Нину уже подхватили старшие и, наперерыв угощая конфетами и поцелуями, увели куда-то.

      Потом она появилась снова в зале, обнявшись с Ирочкой Трахтенберг, и я не посмела отнять ее у нарядной бабочки.

      В первый раз за мое полугодовое пребывание в институте я почувствовала себя совсем одинокой.

      Сердце мое сжималось… грудь сдавило… Но когда Нина прибежала ко мне, все мое горе исчезло…

      Между тем праздники подходили к концу. В воскресенье стали съезжаться девочки. Каникулы кончились, и институтская повседневная жизнь снова вступила в свои права.

      Глава XVII

      Высочайшие гости

      Однажды, дней через десять по съезде институток, когда мы чинно и внимательно слушали немецкого учителя, толковавшего нам о том, сколько видов деепричастий в немецком языке, раздался громко и неожиданно густой и гулкий удар колокола.

      «Пожар!» – вихрем пронеслось в наших мыслях. Некоторым сделалось дурно. Надю Федорову бесчувственную на руках вынесли из класса. Все повскакивали со своих мест, не зная, куда бежать и на что решиться.

      Классная дама и учитель переглянулись, и первая торжественно произнесла:

      – Bleibt ruhig, das ist die Kaiserin (успокойтесь, это государыня)!

      – Государыня