В чужой игре. Николай Александрович Старинщиков

накормить ничем не могу – он может понять. Через час тебе вручат передачу от матери.

      – Она знает?!

      – Нет. Я твоя мать теперь. Пищей делись, от угощения не отказывайся. Будет говорить – слушай. И помни: назойливый вопрос походит на допрос. Мы не знаем, на что он рассчитывает. Одно известно точно – бухгалтер пропал. А может, его и в живых давно нет. Ну, ничего – это ему не бухаря срубить.

      – Кого?

      – Не пьяного раздеть, говорю…

      – Как там маманя?

      – Не беспокойся. Ей сказали, что ты вчера отозван в командировку.

      Векшина вернули в камеру. Эдуард уже сидел на нарах, блестя в полумраке глазами.

      – Для чего таскают?.. Будто от этого будет толк, – сказал он словно бы себе самому. Потом прыгнул с нар и полез за сигаретами в «дупло».

      – Векшин! – крикнули в коридоре. – Передача от матери!

      Дверь уперлась в ограничитель, и в узком проеме образовался сержант.

      – Получай… Мамаша твоя приходила. Подготовят документы – поедешь в ИВС, если начальству будет угодно…

      Векшин принял бумажный сверток, присел. Развернул бумагу. Внутри оказалась палочка копченой колбасы, батон, конфеты, пряники и вафли.

      – Присоединяйся… – Петр разломил колбасу, положил на бумагу.

      – С матерью живешь?

      – С ней…

      – А я женатый… Думаю, к вечеру тоже придет с передачей. – Эдик загадочно улыбнулся. – Чайку бы сейчас замутить покрепче…

      Они съели колбасу и батон.

      – Вафлями угощайся, – предложил Векшин.

      – Извини, Петя. Вафля – нехорошее слово. – Лучше назвать его пряником в клеточку.

      Векшин искренне удивился. Пряник? В клеточку?

      – Вафля – это мужское достоинство, – объяснил сокамерник. – Хоть ты и Васёк, но пока что неопытный.

      – Васёк? – опять удивился Векшин.

      – Карманный вор, значит. Я же вчера еще понял – луну ты крутишь.

      – В каком смысле?

      – В прямом… «Одно, говоришь, не пойму, как кошелек в карман попал…» Но я не в обиде. – Эдуард расплылся в самодовольной улыбке. – Козе понятно, каким ремеслом ты занят. По «низам» шарить тоже надо уметь. Особенно «с росписью», порезав одежду.

      Петр молчал. Пусть думает, как ему хочется.

      – Ты точно на машине работаешь? – спросил Эдуард.

      – Я техникум перед армией кончил, заодно и курсы водителей. Газель в руках.

      Сокамерник замолчал, моргая и глядя перед собой.

      – Значит, машина в руках. А жигулёнка ты водишь? – снова спросил.

      Векшин удивился. Можно подумать, что автомобиль – это чуть ли не вертолет. Ведь сам водитель, а еще спрашивает.

      – Боюсь, не выбраться мне отсюда, – продолжал Эдуард. – Бухгалтер сдёрнул… Представь, со страху рванул, козел. Теперь они думают, что мы сами те деньги прибрали. И на «негра» свалили.

      Петр молчал.

      – Что ты скажешь?

      – Трудное дело, конечно, – выдавил из себя Векшин. – Сразу и не понять.

      – А как ты думаешь, отпустят меня