В чужой игре. Николай Александрович Старинщиков

кло вдруг непонятное шевеление. В ту же секунду руки у него метнулись назад и кверху. В суставах ломило, на запястьях хрустели наручники.

      – Оперативное задержание! – гремел чей-то голос. – Всем оставаться на местах!

      Народ прижал уши.

      – У всех кошельки на месте?!

      – У меня нет, – отозвался мужской голос.

      Люди в штатском вывернули у Векшина карманы и тут же обнаружили чужой кошелек. Он был явно подброшен. Пётр был удивлен происшедшим, пытался протестовать. На него не обращали внимания, посадили в задний отсек машины и привезли в РУВД – там и началось настоящее следствие.

      Cледователь Печкин, мужик лет за сорок, спрашивал торопливо, словно за ним гнались. Векшин разводил руками – откуда ему было знать, как к нему попал кошелек. Скорее всего, подкинули.

      Пригласили понятых. В их присутствии Печкин осмотрел кошелек снаружи и сделал запись в протоколе. Потом открыл его, а в нем ни денег, ни старых билетов, ни квитанций каких-нибудь. Стерильная чистота в кошельке!

      – Замечательно! – воскликнул следователь. – Просто восхитительно! Где отсюда деньги?

      – Я их в руке держал, – отвечал пожилой гражданин, – а кошелек в карман положил. Может, я его обронил случайно…

      – И вы готовы подтвердить это при допросе?

      – Я вообще хотел его выбросить – он же старый.

      – Выходит, вы не в претензии?

      – Абсолютно…

      Гражданин не нуждался в расследовании. Для него это было почти как потоп.

      – Вот и ладненько, – улыбнулся Печкин, помня о главном в подобных делах: карманник не оставил бы при себе чужой кошелек – это равносильно приговору. Так что надо отказать в возбуждении уголовного дела. Выходит, ребята из карманной группы решили «срубить палку». Подкинули кошелек человеку и теперь улыбаются в ожидании премиальных…

      Печкин заставил понятых расписаться в бумагах и отпустил. Осталось опросить задержанного. Но тут прозвонил телефон, и пришлось следователю отложить опрос, поскольку находился на суточном дежурстве и требовался в другом месте. И так до самого утра.

      Векшина отвели в камеру для задержанных, а через полчаса его вновь забрали оттуда какие-то двое сотрудников в штатском. Удерживая под локоть, они опустились с ним в подвал, завели в кабинет без таблички.

      За столом сидел гражданин лет тридцати. Лицо темное, усталое, продолговатое. Походит на цыгана. Еще двое сидели у стен. В подвальном помещении воздух стоял спертый, тяжелый.

      – Присаживайтесь… – сказал темнолицый.

      Петр сел на стул, огляделся. В углу сейф. Справа большой опечатанный шкаф. На стенах рожи: «Их разыскивает милиция».

      – Фамилия? Где работаешь?

      Векшин отвечал. Затем спохватился:

      – А где следователь?

      – На вызове. Расскажи нам, как дело было…

      – Мне загнули руки, надели наручники, – объяснял Векшин, – вывернули карманы, а там оказался чужой кошелек. Пустой, между прочим…

      – Мы это знаем! – сказали ему с серьезным видом. – Ты лучше скажи, куда деньги засунул?

      – Так пусто же было!

      Сотрудники словно бы спохватились. Действительно, пусто.

      – И мужик подтверждает! – напомнил Векшин. – Подкинули!

      – Не ори, – тихо сказал темнолицый.

      – Как вас зовут? – впился в него глазами Векшин.

      – Григорий Олегович. А фамилия моя слишком известная.

      – И все же?

      – Подшивалов.

      Они смотрели друг другу в глаза. Прямой и дерзкий взгляд – это всегда вызов, и Векшин отвернулся. Ему бы домой вернуться и никого больше не видеть.

      – Хочу заметить, – продолжил Григорий Олегович, – что сумма похищенного значения не имеет…

      – В каком смысле? – не понял Векшин.

      – Будь хоть копейка или вообще ничего, потому что всё зависит от умысла. Хотел стащить миллион – значит, чистое покушение на миллион.

      – Кошелек-то пустой!

      – Допустим, ты его подобрал… – с холодом в голосе произнес Подшивалов.

      – Ничего я не подбирал…

      – Тогда безвыходное положение. Чистое покушение… на миллион.

      Оперативники оживились. По виду – сущие праведники. Хотят помочь человеку, но не в силах, так что сидеть придется Векшину.

      – Сколько там дают-то? – Подшивалов придвинул к себе толстую книгу в коричневом переплете и раскрыл на нужной странице.

      – От пяти до десяти лет, если по третьей части, – прочитал он из книги. – Плюс конфискация имущества…

      – При наличии организованной группы, – подсказал другой.

      – Совершенно верно, – согласился Подшивалов и снова спросил: – Один ты был?

      – Один, – ответил Векшин, понимая, что оговаривает себя.

      – Вот видишь, добровольное признание смягчает