Я грустью измеряю жизнь. Александр Иванов

претворить,

      Позвал её: «Слушай, иди сюда, подруга!»

      Мы в бешеной скачке неслись

      Навстречу красной заре экстаза,

      И когда наши тела её прошли,

      Я восхищенно воскликнул: «Какая баба!»

      Утром проснулся – она рядом лежит

      И уже ничем не беспокоится.

      Видимо, я её «бес» лишил,

      И стала она томною «сонницей».

      Рассвет

      Самое чистое время – рассветное,

      Когда ещё не проснулась река.

      В воздухе висит что-то Заветное,

      И тихо внемлют ему берега.

      Солнце красным лес мазнуло,

      И не стало той Заповедности.

      Рыба сонно в реке плеснулась

      И разбила зеркало

      Ветхозаветное.

      Дома-корабли

      В ночи дома застыли, как корабли,

      Навечно якоря свои опустили

      И, чувствуя прочность земли,

      Окна свои засветили.

      Но вот они про якоря забыли

      И, не шелохнув и пяди земли,

      Вверх плавно поплыли,

      Как воздушные корабли.

      Люди в домах окна раскрыли

      И, видя планету свою отстранённо,

      Ещё больше её полюбили,

      Пронзительно и откровенно.

      Так и плывут они в домах всё выше,

      Вот уже миновала нейтральная полоса,

      Из раскрытых окон слышны

      Их перламутровые голоса.

      «Зачем ты меня ударил?»

      Когда Христа били в доме Каифы,

      И был он в терновом наряде,

      Юношу спросил он, родом с Коринфа:

      «Зачем ты меня ударил?»

      Может, Христос не говорил этих слов,

      Вопрос этот был во взгляде,

      Юношу потряс он до самых основ:

      «Зачем ты меня ударил?»

      Этот юноша потом праведно жил,

      Помня учителя, который был рядом,

      За вопрос всю жизнь его благодарил:

      «Зачем ты меня ударил?»

      Христос более чем заповеди нёс,

      Если мог выразить взглядом

      Тот сокровенный вопрос:

      «Зачем ты меня ударил?»

      Ангел

      Ты положила голову ко мне на колени,

      Я тихо глажу твои мягкие волосы,

      Сколько в этом доверия, сколько неги,

      Мы молчим с тобой в два голоса.

      Кажется, ангел к нам опустился,

      Крыльями нас прикрыл,

      Наверное, хочет с нами проститься,

      Но не хватает ему для этого сил.

      Он знает, что в его небесной волости,

      Где нет, кажется, никакой и нужды,

      Никому не погладит он волосы,

      И, в сущности, никому он не нужен.

      Я тихо глажу твои мягкие волосы,

      Ангел уже улетел,

      Поднимаясь над земною порослью,

      Грустный взмах крыльев его прошумел.

      Гора

      По горе взбирался вверх,

      И вдруг увидел в нише —

      Прикованный стоит человек

      Из разряда погибших.

      Губы и руки его дрожали,

      И он