Я грустью измеряю жизнь. Александр Иванов

томные стоны лягушек.

      Тысячи лет ты будешь своей,

      В архетипах Акимы многим явишься.

      Внутри меня что-то зреет,

      Как облако в небе иль яблоко в саду.

      Сдаётся мне, что сейчас

      Я возьму главный приз,

      А на аукционе кричат: – Продано!

      И откуда-то снизу противный визг:

      – Помирать уже подано!

      Я каждый миг как камень кладу в брусчатку,

      Чтобы выровнять Душу свою по вертикали.

      Вопрос «Есть Бог или нет?»

      Висит над людьми как крест,

      А я, не отнекиваясь,

      По-солдатски отвечу: – Есть!

      На перроне стою один,

      Ветер сбивает меня с пути.

      Пространство, настоянное на звёздах,

      Обняло Землю, и встрепенулась атмосфера,

      И ожила Земля.

      Вот и всё, наступил жизни край,

      Осталось только пройти немного,

      Может быть, через эту дорогу,

      И сразу отверзнется рай.

      Бывают в жизни такие минуты,

      Когда радость расплавляет грудь…

      Волны стихают в сознании,

      Свободном от мыслей и грёз,

      Душа, как ровное пламя свечи

      В доме, где не гуляет ветер.

      Дождь идёт тихо, задумчиво,

      Терции звучат монотонно.

      Заснули уставшие плечи,

      И голова упала, как камень

      В какую-то тёмную глубь.

      Я тебя согреваю мыслями,

      А не только руками,

      Словами своими белобрысыми,

      Неуклюжими, как камень.

      Ветер пробежал свободы,

      Вокруг всё круша,

      Ах, хорошо! И жизнь хороша!

      Бог сделал всё прекрасным,

      Но отчего болит душа?

      Мы по краю неба пройдём,

      Светлые, поднебесные,

      И тогда, равнобесные,

      До себя снизойдём.

      И старость нужно принимать,

      Как нищий корку.

      Распластанные ветви деревьев

      В воздухе ищут спасенье,

      И звучит в этом древнее:

      «Освобожденье! Освобожденье!»

      Она появилась в проломе дня

      С грустным изгибом тела.

      Ветер пал под натиском ночи,

      Ночь темна, но рассвет уже точит

      Заботы нового дня.

      Я, наверное, никому не нужен,

      День полотна скручивает в вечер,

      И в предстоящей той вечности

      Будет та же глухая стужа.

      И кажется, сейчас забывается

      То, что, может, и не было.

      Она такая чистая и ничего не читала,

      Только Солнце и Небо за Господа почитала.

      Я перед иконой не молюсь

      И не прошу продлить мне жизни…

      Нет, кто что ни говори,

      Есть женщины – одно блаженство,

      А может быть, и совершенство,

      Но голос тайный говорит мне: – Зри!

      Всё запуржило, запорожило,

      На полустанке осталась одна.

      А вы, мысли, идите, идите,

      Я вас тоже немного знаю.

      В сущности,