Непокорное Эхо. Лидия Петровна Будрик

полюбился! Моя-то портниха не может так расшить, – пожаловалась она, – да и не справляется лентяйка со всеми заказами.

      – Может, что не по нраву придется, то я и платы не возьму.

      – Все по нраву! Все к сердцу! Все в лучшем виде! – расхваливала ее работу Анна Федоровна.

      – Пойду я, – сказала Карнаухова и отставила чашку в сторону.

      А сама медленно встала из-за стола и поблагодарила кормилицу:

      – Спасибо за чай.

      – Если надо что – просите. Вам никогда ни в чем не откажу. В доме теперь доктор есть, зовите, если надобно будет.

      – Дай вам Бог доброго здоровья и мира в доме, – ответила ей портниха и склонила вперед голову, в знак благодарности.

      – Спасибо, голубушка, – расплылась в улыбке хозяйка и проводила её на улицу.

      На крылечке они распрощались, и Антонина Павловна поспешила покинуть барскую усадьбу, понимая, в каком положении она оказалась.

      Григорий проводил женщину пристальным взглядом, видел, как та спешно прошла по двору и вскоре скрылась за воротами. Он сразу вернулся на веранду, подошел к столу и стал рассматривать вышитые салфетки.

      Следом вошла маменька, она была радостной и довольной, сразу подошла к сыну и стала рядом.

      – Кто эта женщина? – поинтересовался он.

      – Наша мастерица! Мы ее просим белье пошить, вышить, расшить.

      – Но у нас своя портниха есть.

      – Наша так не умеет вышивать, – с досадой махнула рукой барыня. – Одну я к Марии в дом отправила, там теперь всех обшивает, а та что осталась, так не умеет трудиться. На это тоже талант нужен.

      – А Вера ее дочка?

      – Да, – радостно сообщила она. – И мать, и дочь, просто умницы и такие рукодельницы! Во всей округе не сыскать!

      – Они вам полюбились?

      – Конечно, – ответила довольно Громова. – Вера такая чудная девочка! Она умница, красавица, вся такая хорошенькая! Вот если могла бы, в дочки её себе взяла. Такая ласковая, такая отзывчивая, такая покладистая! – расхваливала она девчонку. – А зачем ты спрашиваешь?

      – Я намерен открыть свой кабинет. Мне надо будет немного белого ситцу и пошить занавески, скатерти, салфетки и халаты.

      – Я их попрошу, они мне не откажут.

      Григорий улыбнулся, потом достал карманные часы, взглянул на них и тихо попросил:

      – Вы ужинайте без меня. Я пойду вдоль реки пройдусь. Тишины хочу набраться, после шумного города.

      – А как же ужин? – всплеснула руками матушка.

      – Я потом Варю попрошу, она мне самоварчик поставит и достаточно.

      – Гришенька, – жалобно заговорила она, – может, потом на речку? А сейчас с нами за стол?

      – На ночь много есть вредно, – улыбнулся он в ответ, – это я вам, как доктор заявляю!

      А сам склонился, поцеловал ее в щеку и быстрым шагом вышел из дома. А в спину услышал тяжелый вздох матушки.

      Он уверенной и статной походкой двигался по селу. Вскоре свернул в проулок, прошел возле храма, там спустился вниз и тихо побрел по берегу многоводной реки.

      Уже вечерело. Солнце медленно