Вестник. Повесть о Данииле Андрееве. Виктор Николаевич Кустов

веря в то, что со временем всё станет лучше, хотя изучение истории революции в той же Франции не располагало к оптимизму.

      В дела отца он особо не вникал, они виделись с ним в последний раз в начале 1918 года. Но имя писателя Андреева было у всех на устах и Даниилу стоило немало трудов, чтобы в какой-то мере отстраниться и от отца, и от Горького, который становился всё более известным и влиятельным деятелем уже новой России.

      Главным объектом интереса теперь была обворожительная Галочка или, когда она не обращала на него внимания, другие повзрослевшие и такие притягательные девушки. Галочка была лучше всех, но она честно сказала ему, что ей нравятся другие и они могут быть только исключительно друзьями. И он согласился быть её другом, нежно обожавшим и не оставившим надежду когда-нибудь стать и любимым…

      Он писал теперь стихи в первую очередь именно для неё, видя её облик перед собой, такой воздушно-притягательный, светлый… Но не всегда решался ей их прочесть.

      Ему было уже почти пятнадцать лет, вокруг все менялось динамично и трудно объяснимо. Теперь в его жизни были неразделённая любовь и притягательные Шурочкины подруги и знакомые.

      Так и не ставшая актрисой из-за боязни сцены, что чрезвычайно удивило всех её знакомых, она прекрасно чувствовала себя среди интеллектуальной публики, представая перед гостями то загадочной персиянкой, то недоступной египтянкой. И к друзьям старших Добровых: писателю Борису Зайцеву и его жене Вере Алексеевне, актрисе Надежде Сергеевне Бутовой, подруге Елизаветы Михайловны (правда она теперь бывала совсем редко, болела), вдове композитора Скрябина Татьяне Фёдоровне, пианисту Игумнову, с которым Филипп Александрович любил играть на рояле в четыре руки, добавились друзья Шурочки. Подолгу жили здесь болезненная Эсфирь, Виктор и Вера Затеплинские, впечатлительная Варя Мирович, которую все звали Вавой. Самая интересная и непредсказуемая Эсфирь, которая чаще бывает раздражённой, чем умиротворённой, и вечно с кем-то конфликтует. Но она здесь давно и уже своя. А Виктора, бывшего офицера, вдруг арестовали, отчего Вера стала безутешной и тоскливой.

      Иногда заходили Владимир Маяковский, Лиля Брик, Марина Цветаева.

      Вновь объявившаяся Олечка Бессарабова, когда-то бывшая воспитательницей Даниила, а потом подруга Шурочки, познакомила их со своим братом Борисом, который воевал, был ранен и после госпиталя командирован в военную железнодорожную организацию столицы. Он был большевиком и очаровал Марину Цветаеву (ее встретил на одном из собраний у Шурочки, пикировавшуюся здесь с громогласным и загадочным Маяковским, уже слывшим первым поэтом нового времени). Цветаева, претендующая также на это звание, однажды вечером прочла стихотворение, посвящённое ему. Это стихотворение было неинтересным, оно неловко скрывало завистливую насмешку и не запомнилось Даниилу. А вот ответ Маяковского был короток и отменен: «Поэты града Московского, к вам тщетно взываю я – не делайте под Маяковского, а делайте под