Секретарь. Андрей Кокоулин

катастрофически не хватает людей, – сказал приведший Мёленбека мужчина с резкими чертами лица.

      – А сколько их, Шалок? – спросил Мёленбек.

      – В гарнизоне – двести. Часть я отправил за крепостную стену – охранять крестьян, спешащих укрыться в Паргиде.

      – А в казармах? – Мёленбек (а вместе с ним и Лёшка) повернулся к капитану гвардии.

      – Тридцать семь, – хмуро ответил тот.

      – Александра… – произнёс Мёленбек.

      – Господин Солье, – торопливо произнесла девушка, – посмотрите, вот здесь, здесь узко…

      Она прижала пальцем бумажную складку.

      – Александра, – терпеливо и мягко, как маленькому ребенку, пытаясь завладеть его вниманием, повторил Мёленбек, – послушайте моего совета: защитить Паргид невозможно. Вам нужно бежать. Я могу открыть…

      – Господин цайс-советник!

      Голос прозвенел струной, но Лёшке показалось, что Гейне-Александра сейчас расплачется. В ее темно-синих глазах дрожала влага.

      – Алек…

      – Я не могу сбежать от людей, которые мне верят!

      Сказав это, принцесса отвернулась – щёлкнули по плечу стянутые в хвост волосы.

      – И она осталась, – вздохнул Мёленбек. – Я не смог спасти её, Алексей. Хотя желал этого всем сердцем.

      Белый туман затопил комнатку, растворил в себе стены и стол, но тонкая фигурка, обиженно отклонившая, одинокая, какие-то мгновения ещё стояла у Лёшки перед глазами.

      – А теперь я покажу тебе Скрепы, – сказал Мёленбек.

      Земля проступила сквозь дымку и понеслась под Лёшкой, вспухая холмами и коричнево-зелёным, с пятнами полян и вырубок лесом.

      Через горы Лёшку перекидывало как через барьеры, речки посверкивали лентами. Но красноватый песок скоро рассыпался, разлетелся повсюду, перемежаясь с каменистыми участками и узкими трещинами ущелий.

      Нитки дорог, грибки круглых крыш, тонкие, прерывистые линии защитных стен, полузасыпанных, погребенных.

      – Это Шамигха, – сказал Мёленбек. – На давно забытом древнем языке – Кровь земли. Мы уже пролетали эти места. Но теперь возьмём севернее.

      С высоты казалось, рыжий океан катит куда-то бесконечные волны.

      Словно из пучин поднимались скалы, темнели перекаты и дикие берега. Караваны мохнатых животных плыли по пескам медленными, неуклюжими, нагруженными кораблями. Несколько крепостей башенками обступали оазисы.

      Затем песок кончился, и, вся в щетине черного кустарника, потянулась каменистая равнина. Бурная река, извиваясь, пересекала её наискосок.

      – Скрепы, – сказал Мёленбек.

      Гигантские дуги, уходящие в небо и смыкающиеся с землей где-то далеко за горизонтом, Лёшку ошеломили. Они были словно бивни или рёбра издохшего исполинского мамонта, а, может быть, и слона, на котором когда-то держался этот мир. Лёшка насчитал их пять, равноудалённых друг от друга, но, возможно, Скреп было больше.

      Каждая – диаметром метров в пятьдесят.

      Приблизившись,