Нормы налогового права. А. В. Дёмин

Анализируя правовую природу специализированных норм, О.А. Кузнецова приходит к выводу, что «нет единой общей конструкции правовой нормы, однако существование различных правовых норм позволяет говорить о существовании не одной, а нескольких моделей структуры различных норм права»246.

      Именно данный подход представляется нам наиболее привлекательным и методологически верным для объяснения структуры правовых норм в целом и налогово-правовых норм в частности. Главный аргумент в пользу концепции многообразной структуры состоит в том, что ее теоретические положения подтверждаются эмпирическими фактами, поскольку в источниках права действительно присутствуют нормы с различным количественным и качественным составом элементов. Тем самым выполняется важнейшее требование, предъявляемое к любой теории, претендующей на истинное знание, – апробация практическим опытом, подтверждение примерами из правовой реальности.

      И, наоборот, даже сторонники трехэлементной концепции признают обоснованность ее критики, поскольку нормы, построенные по классической схеме «если – то – иначе», в законодательной практике почти не встречаются247. Такая непоследовательность, обусловленная несовпадением теоретических выводов и данных эмпирических исследований, характерна как для общей теории права, так и для отраслевых наук. Так, например, В.В. Гриценко, отстаивая обязательное присутствие всех трех элементов в нормах налогового права, затем делает неожиданные выводы о том, что «гипотеза … в отдельных налогово-правовых нормах может отсутствовать», а «большая часть налогово-правовых норм (т. е. далеко не все. – А.В.) диспозицию в себе содержит»248. И.А. Цинделиани признает, что предлагаемая трехзвенная структура налоговых норм имеет лишь «условно-идеальный характер»249.

      Проблему фактического «отсутствия» тех или иных структурных элементов в нормах права пытаются решить, как правило, двумя путями: во-первых, утверждая, что отдельные части нормы могут сливаться воедино или же, не получая словесного выражения, они подразумеваются законодателем и должны домысливаться в процессе толкования права; во-вторых, конструируя нормы из элементов, «разбросанных» по частям одного и того же или разных источников права (в том числе и различной отраслевой природы).

      Полагаем, оба варианта слишком уязвимы для критики. Признание того, что какие-то части нормы официально не формализованы в тексте нормативного акта и должны выводиться логическим путем, наносит серьезный урон идее определенности права, составляющей краеугольный камень современного правопонимания. «Язык есть имманентная форма жизни норм права, – утверждает А.Ф. Черданцев. – То, что не выражено в языке, прямо не сформулировано в норме права, не существует. Домысливать, подразумевать не выраженные в языке составные части нормы – дело ненужное, противоречащее самой сути норм права»250. Думается, такая безапелляционность ученого вызвана полемическими

246

Кузнецова О.А. Специализированные нормы российского гражданского права: теоретические проблемы: Дисс. … д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2007. С. 41.

247

См., например: Голунский С.А. К вопросу о понятии правовой нормы в теории социалистического права // Сов. государство и право. 1961. № 4. С. 32; Лившиц Р.З. Теория права. М., 1994. С. 104; Давыдова М.Л. О юридической природе нормативно-правовых предписаний: основные научные концепции // Журнал российского права. 2003. № 10. С. 75 и др.

248

Гриценко В.В. Концептуальные проблемы развития теории налогового права современного российского государства: Дисс. … д-ра юрид. наук. Саратов, 2006. С. 137, 139.

249

Цинделиани И.А. Нормы налогового права и налоговые правоотношения // Налоговое право России: Учебник / Цинделиани И.А., Кирилина В.Е., Костикова Е.Г. и др. М., 2008. С. 109.

250

Черданцев А.Ф. Толкование права и договора. М., 2003. С. 51-52.