«Долоховский текст» творчества Л.Н. Толстого: истоки, семантика, функции, контекст. Ольга Гевель

и «Отрочество» и «Военные рассказы». Критик отмечает, что «занимает… графа Толстого всего более – сам психологический процесс, его формы, его законы, диалектика души, чтобы выразиться определённым термином…»71. В большей степени, возможно, это диалектика души самого писателя – он будто расщепил её на множество слагаемых, осветив каждого важного героя своими идеями, чертами характера.

      На определённом этапе все главные и некоторые второстепенные мужские персонажи романа-эпопеи Л.Н. Толстого оказываются сопряжёнными с Долоховым, созвучными ему. Взаимосвязь образа Долохова с образами Пьера Безухова и Николая Ростова очевидна и на уровне сюжета, тогда как с образом Андрея Болконского образ Долохова «рифмуется» на идейном уровне. Неоднозначный персонаж, несомненно, привлекал внимание автора «Войны и мира».

      Долохов – образ амбивалентный (связано это может быть и с наличием нескольких прототипов в основе образа, о чём см. далее): в толстовском тексте он и бестия, и хладнокровный игрок-бретёр, но при этом и чистая ангельская душа. Этой амбивалентностью он созвучен суждениям о человеке, данным в толстовских романах «от автора».

      «Люди как реки: вода во всех одинаковая и везде одна и та же, но каждая река бывает то узкая, то быстрая, то широкая, то тихая, то чистая, то холодная, то мутная, то тёплая. Каждый человек носит в себе зачатки всех свойств людских и иногда проявляет одни, иногда другие…» [XXXII. С. 194],

      – писал Л.Н. Толстой в романе «Воскресение».

      Сам он, его взгляды и художественный мир произведений менялись со временем столь же сильно. В письме к А.А. Толстой от 17 октября 1863 г. Толстой отметил:

      «Доказывает это слабость характера или силу – я иногда думаю и то и другое, – но я должен признаться, что взгляд мой на жизнь, на народ и на общество теперь совсем другой, чем тот, к[отор]ый у меня был последний раз, как мы с вами виделись» [LXI. C. 23], «мне трудно понять себя таким, каким я был год тому назад» [LXI. С. 24].

      Лев Толстой в возрасте 21 года. 1849 г. Санкт-Петербург

      Отметим, что, согласно дневниковым записям, молодой Лев Николаевич хотел «быть сколь можно холоднее и никакого впечатления не выказывать» [XLVI. С. 40]. В концептосфере образа Долохова концепт холода – один из ключевых (глаза-взгляды: «холодные», манера речи, даже корень фамилии – инверсия слова «холод»: «Долохов» – ^*«Холодов»). «Ни малейшей неприятности или колкости не пропускать никому, не отплативши вдвое» – писал далее в дневнике Толстой [XLVI. С. 41]; «Где её взять – любви и самопожертвования, когда нет в душе ничего, кроме себялюбия и гордости? Как ни подделывайся под самоотвержение, вся та же холодность и расчёт на дне» [LX. С. 112]. Легко вспоминается бескомпромиссность Долохова, его (вызванная ревностью) месть Николаю Ростову под видом карточного выигрыша. Деятельная, активная ревность вообще была для Толстого крайне значимым мотивом: общеизвестно, что трагедии «Анны Карениной» и «Крейцеровой сонаты» связаны именно с чувством ревности, очень значимо оно и в сюжете ранней повести «Семейное

71

Чернышевский Н.Г. Детство и отрочество: (Сочинение графа Л.Н. Толстого. СПб., 1856); Военные рассказы: (Графа Л. Н. Толстого. СПб., 1856) // Л.Н. Толстой в русской критике. 2-е изд., доп. М., 1952. С. 91–105.