«Долоховский текст» творчества Л.Н. Толстого: истоки, семантика, функции, контекст. Ольга Гевель

выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы» [IX. C. 39]. Нравственная сила Долохова подчёркивается Толстым не раз. Образы Яшвина и Долохова восходят к одному источнику – к семейным преданиям о дяде Л.Н. Толстого Фёдоре Толстом-Американце. Поэтому очевидно сходство Яшвина и Долохова с ещё одним толстовским персонажем – Турбиным-отцом в повести «Два гусара». П. Громов в работе «О стиле Льва Толстого. “Диалектика души” в “Войне и мире”» делает интересное замечание: «Турбин-отец может там (в “Войне и мире”) присутствовать в роли полноправного партнёра Долохова, может даже выпить вместо него бутылку рому на открытом покатом карнизе окна»83. Эта эквивалентность образов очень важна – она выявляет родственную их суть: оба эти образа восходят к одному прототипу.

      Возвращаясь к топографии образов, отметим, что на Кавказе Толстой впервые задумывается о том, что потом станет романом «Война и мир»:

      «22 сентября. …Читал «Историю войны 13 года». Только лентяй или ни на что не способный человек может говорить, что не нашёл занятия. Составить истинную, правдивую историю Европы нынешнего века. Вот цель на всю жизнь. Есть мало эпох в истории, столь поучительных, как эта, и столь мало обсужённых – обсужённых беспристрастно и верно, так, как мы обсуживаем теперь историю Египта и Рима. Богатство, свежесть источников и беспристрастие историческое, невиданное – совершенство. Перед тем, как я задумал писать, мне пришло в голову ещё условие красоты, о котором и не думал, – резкость, ясность характеров» [XLVI. С. 141–142].

      Чуть дальше в кавказских дневниках Толстого много сказано о таком резком, ясном характере, как Епифан Сехин: «2 октября. Любовался на Епишку… Особенный характер» [XLVI. C. 143]. То, что общение с ним было очень значимо для молодого Толстого, подтверждается и следующей записью: «21 октября. Писал мало (? листа). Вообще был целый день не в духе; после обеда помешал Япишка. Но рассказы его удивительны. Очерки Кавказа: 4) Рассказы Япишки: а) об охоте, b) о старом житье казаков, с) о его похождениях в горах» [XLVI. С. 146].

      Некоторые черты Япишки (Епишки) впоследствии будут введены Толстым в структуру образа Долохова. В частности, это касается важных в контексте социальной маргинализации героя и приближения его к полюсу природы мотива охоты и повествовательных сближений героя с собакой. Например, показательна запись в дневнике писателя от 17–18 ноября 1853 г.: «Кто-то рассказал Епишке, что будто я отдал человека в солдаты за то, что он задушил мою собаку» [XLVI. С. 202]. Один из контекстных двойников Долохова в творчестве Толстого – Фёдор Турбин в «Двух гусарах» – также ставит жизнь собачью превыше жизни человеческой:

      «– Блюхера накормить, Сашка! – крикнул граф.

      Явился Сашка, с дороги выпивший стакан водки и захмелевший порядочно.

      – Ты уж не утерпел: напился, каналья!.. Накормить Блюхера!

      – И так не издохнет: вишь, какой гладкий! – отвечал Сашка, поглаживая собаку.

      – Ну, не разговаривать! Пошёл, накорми.

      – Вам только бы собака

83

Громов П. О стиле Льва Толстого. «Диалектика души» в «Войне и мире». Л., 1977. С. 245.