«Долоховский текст» творчества Л.Н. Толстого: истоки, семантика, функции, контекст. Ольга Гевель

период жизни и творчества писателя (переломный, «пороговый» момент для него) послужил импульсом для раздумий над этими особенными чертами человеческой натуры. Кавказ и Восток вообще сыграли в становлении Толстого исключительно важную роль; научная литература на эту тему весьма обширна: Э.Е. Зайденшнур посвятила несколько работ восточному фольклору в творчестве писателя76, существенный интерес представляет также работа А.И. Шифмана «Толстой и Восток»77, в которой обобщены сведения о взаимодействии Толстого с восточными культурами. В книге Сьюзен Лейтон о русской литературной рецепции Кавказа содержится немало любопытных наблюдений о роли ориентальных мотивов в толстовском творчестве78. Стоит также отметить статью К. Султано-ва о кавказском тексте Толстого79.

      Именно на Кавказе Толстой осознаёт себя писателем:

      «Помните, добрая тётенька, что когда-то вы посоветовали мне писать романы; так вот я послушался вашего совета – мои занятия, о которых я вам говорю, – литературные» [LIX.

      C. 119],

      – признаётся он 12 ноября 1851 г. в письме к Т.А. Ергольской из Тифлиса.

      Далее в письмах к ней Толстой рассказывает о необычной дружбе, завязавшейся на Кавказе между ним и его кунаком чеченцем Садо, который чудесным образом освобождает его от многочисленных карточных долгов (а до этого и сам Толстой спасает наивного Садо от офицеров-шулеров):

      «Наделать долгов в России, приехать сюда и опять задолжать, меня это приводило в отчаяние. На молитве вечером я горячо молился, чтобы бог помог мне выйти из этого тяжёлого положения. Ложась спать, я думал: “Ну как же возможно мне помочь? Ничего не может произойти такого, чтобы я смог уплатить долг”. Я представлял себе все неприятности по службе, которые мне предстоят в связи с этим… Сегодня утром я получаю письмо от Николеньки вместе с вашим и другими – он мне пишет: “На днях был у меня Садо, он выиграл у Кноринга твои векселя и привёз их мне”» [LIX.

      C. 150–151].

      Так, именно в рамках кавказского хронотопа у Толстого впервые появляется очень важный для Долохова и его характерологических двойников мотив карточного выигрыша или проигрыша, меняющего ход жизни героя. Кавказ также бесповоротно меняет судьбу, открывает новые возможности. У Лермонтова в «Герое нашего времени» Грушницкий комментирует эту особенность кавказского пространства в диалоге с княжной Мери:

      «И вы целую жизнь хотите остаться на Кавказе? – говорила княжна.

      – Что для меня Россия? – отвечал её кавалер, – страна, где тысячи людей, потому что они богаче меня, будут смотреть на меня с презрением, тогда как здесь – здесь эта толстая шинель не помешала моему знакомству с вами…»80

      Романтическое, роковое появляется в кавказском тексте Толстого ещё в ранних повестях: «Набеге» (здесь возникает романтический образ офицера Розенкранца, который живёт «по Марлинскому и Лермонтову» [III. С. 22], «Записках маркера» (воспроизведение самой

76

Зайденшнур Э.Е. Фольклор народов Востока в творчестве Л.Н. Толстого // Яснополянский сборник. Статьи и материалы. Тула, 1960. С. 19–39.

77

Шифман А.И. Лев Толстой и Восток. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1971.

78

Layton S. Russian Literature and Empire. Conquest of Caucasus from Pushkin to Tolstoy. Cambridge Univ. Press, 1994.

79

Султанов К. «Переправиться через Терек», или Два берега одной реки жизни. Перечитывая Толстого // Вопросы литературы. 2011. № 3. С. 9–47.

80

Лермонтов М.Ю. Герой нашего времени / изд. подг. Б.М. Эйхенбаум и Э.Э. Найдич. М., 1962. С. 67.