Избранные труды по русской литературе и филологии. Евгений Тоддес

а не рассказы собственного сочинения; Сухотин упоминает, что анекдот о Киже он слышал ранее. Ни у Сухотина, ни в сборнике нет следующего любопытного места из версии Даля: «Есть на свете Чиж, – подумал полковник, – почему бы не быть и Кижу, но только не в этом полку». Здесь, возможно, связь с другим анекдотом, который вошел в сборник Гено и Томича, – о некоем Чиже, который ослушался Павла, приказавшего группе русских, находившихся в Италии, вернуться на родину. Царь определил следующее наказание: «повесить Чижа en effigie (в изображении) на разводе» (ср. наказание Киже плетьми). Малограмотный комендант, не обнаружив человека с такой фамилией, купил чижа, соорудил игрушечную виселицу и собирался совершить казнь. Павел отменил ее, заявив, что повесил бы коменданта, но виселица слишком мала.

      Ряд текстов в сборнике Гено и Томича Тынянов знал по источникам, откуда они были извлечены составителями. Таковы эпизоды из мемуаров А. М. Тургенева – именно ему достался щипок Павла, сопровождавшийся словами: «Потемкинский дух вышибу». Тынянов знал и другие сюжеты типа Киже. Так, по свидетельству Г. М. Козинцева, он «с увлечением пересказывал случай с царским солдатом, охранявшим голое поле: артиллерийский склад, бывший здесь некогда, упразднили, но приказ о снятии поста забыли отдать»540.

      Можно было бы специально рассмотреть мотив пустоты в прозе Тынянова или соотношение рассказа с некоторыми его литературоведческими идеями. Но эти темы выходят за пределы настоящей заметки, которую уместнее заключить собственной констатацией Тынянова: «Мой Киже вошел в пословицу…»541.

      Еще о замысле «Пастушка»

      В рукописях Тынянова, находящихся в составе домашнего архива В. А. Каверина, имеется ряд упоминаний о замысле «Пастушка» и один связный набросок. Все упоминания содержатся в перечнях тем предполагавшейся (в основном неосуществленной) новеллистической прозы. В одном из таких перечней (в блокноте с черновиком предисловия и оглавлением «Архаистов и новаторов») есть пункт: «Кипренский (сифилис, убийство…)». Название: «Пастух» (исправлено из «Пастушок»). Далее здесь варьируется имя (в отличие от других планов не в суффиксальной, а в корневой его части): Сафилис, Сюфилис («Пастух Сюфилис»). Другой подобный перечень (того же времени), состоящий из 16 пунктов (некоторые из них названы в: ПТЧ. С. 32542), открывается записью: «1. Пастушок (Кипренский)».

      В блокноте 1929 – начала 1930 г. содержится следующий перечень:

«Преступники etс

      1. Алябьев – бандит

      2. Держ<авин> – шул<ер>

      3. Крылов –            —“—

      4. Панкр<атий> Сум<ароков> – фальшивомо<нетчик>

      5. Баратынск<ий> – взломщик

      Ф. Вийон Д.                     Лондон

      Д. Дефо

      О. Генри

      Котошихин

      Монс

      6. Кипренский (выделено Тыняновым. – Е. Т.)

      7. Грановский (?) Некрасов

      (Достоевск<ий>?)»

      Ненумерованные

540

Козинцев Г. Глубокий экран. М., 1971.

541

Дневник К. И. Чуковского (28 апреля 1935 г.).

542

Автор отсылает к работе «Неосуществленные замыслы Тынянова»; см. наст. изд. С. 138. – Сост.