Ратоборцы. Алексей Югов

послушный легкому касанью ноги, белый конь Даниила пошел широким наметом. Князь мчался на левое крыло своих войск. Но уже сильно стали подаваться и Шелв, и Мстислав, и Всеволод Олександрович – на правом.

      Слышался грозный вой и улюлюканье венгров. Русские отступали к Сану.

      Тяжело израненный воин попался навстречу князю. Правой, уцелевшей рукой он придерживал, стиснув зубы, обмотанное кровавой тряпицей, порубанное левое плечо.

      – Княже, не погубися! – крикнул он Даниилу.

      Даниил остановил отступавших. К нему подскакал воевода Всеволод.

      – Княже! – проговорил он. – Изнемогаем! Говорил: не надо было переходить Сан. Мосты пораскиданы! А ведь тяжко нам. Угры-то лесом заложились и дебрью!

      – Страшлива душа у тебя! – отвечал князь. – Ныне же поезжай в свои колымаги! На твое место другого ставлю.

      Воевода пошатнулся в седле.

      – Княже! – хрипло проговорил он. – Помилуй! Не осрами на старости лет. Вели мне честно здеся голову свою сложить!

      И Даниил оставил его.

      – Воины! – крикнул он голосом, преодолевшим гром и рев битвы. – Братья! Пошто смущаетеся? Война без падших не бывает! Знали: на мужей ратных и сильных идем, а не против жен слабых! Ежели воин убит на рати, то какое в том чудо? Иные и в постелях умирают, без славы! А я – с вами!

      И откликнулись воины:

      – Ты – наш князь! Ты – наш Роман!

      И сызнова ринулись на врагов. А князь промчался вдоль всего войска – от края до края, и всюду, где проносился он, посвечивая золотым шлемом, долго стоял неумолкаемый радостный клич.

      И венгерскому полководцу пришлось двинуть в битву свои последние, засадные полки.

      – Пора! – сказал князь и повел на мадьяр свой отборный, бурями всех сражений от малейшей мякины провеянный полк.

      У многих из простых ратников горели на мошной груди золотые гривны – цепи, жалованные Даниилом за подвиги, на виду всего войска, на полях битв.

      На сей раз рядом с некоторыми из всадников шли горцы – гуцулы и руснаки, приведенные старым Дедивой. А и трудно было сказать – шли эти рослые люди беглым, просторным шагом или бежали? Только не отставали они от коней, чуть придерживаясь концами пальцев седла.

      «И сотворися тогда сеча велика над рымляны!»

      В тот же час ударили на врагов с другой стороны Яков Маркович воевода, да воевода Шелв, да горожане ударили снова из города и пробилися до Андрея, а оттуда опять ударили и налегли на венгров – погнали их, сбили их в мяч!

      – Батран! Не робей! – кричал в бешенстве Фильний. – Стойте крепко! Русь скора на битву, а не выдержит долгой сечи!

      Тщетно! Отступающие в беспорядке мадьярские полчища уже захлестывали и самый холм, где стоял Фильний.

      И вот уже дорубился было Даниил королевской хоругви! Уже изломил он копье в некоем великане мадьярине и теперь прокладал себе дорогу мечом. Разит князь Данило своей тяжкой десницей. Крушат все вокруг не отступающие ни на шаг от князя горцы.

      Вот-вот уже знамя! Уже слышно, как шелестит и плещет голубой шелк.

      Но