Ратоборцы. Алексей Югов

ратников его шел говор:

      – Нет, не на добро ему случилось это знаменье!

      Ночью боярин Кирило нашел своего князя среди военного стана, уже на пути к Ярославу. Он доложил Даниилу Романовичу все происшедшее. Услыша требование венгерского полководца – золотом купить мир, князь усмехнулся и молвил:

      – Что же он – Аларихом, военачальником готским, мнит себя? Ты все правильно и верно отмолвил ему. Ступай отдохни.

      Кирило, не внимая последнему слову князя, заговорил было о распорядке войска на завтра. Даниил тотчас прервал его.

      – То сделано все, – сказал он. – Не измождай себя! Храброго скоро добудем, а умного и задорого не купишь!

      Князь ласково выпроводил его из шатра.

      Набросив темный походный плащ, Даниил покинул шатер и пошел вдоль ратного стана. Надо было проверить стражу и распорядок.

      Темная, теплая, благоухающая и звездная ночь объяла князя. Тишина стояла вокруг. Лишь откуда-то из недалека – должно быть, из беженского табора – доносилась девическая песня. Укоряя ладу своего, что медлит он, медлит – и неведомо где, вся истомясь, истосковавшись по нем, звала его девушка; быть может, страшна лежит перед ним дорога – через топи, через реки и дебри, – так пускай же он знает:

      Гатила гати дорогими шаты,

      Мостила мосты жуковинами,

      Садила сады все винограды,

      Вберала лесы паволоками,

      Сеяла поле дробное жемчюгов…

      Боль стиснула князю сердце. Вспомнилась Анна – как благословляла и вооружала его, и плакала, и молчала…

      …Пал на рассвете туман – не видать стало и конец копья! А когда сделался туман как редкая кисея и пробрызнуло солнце, то река оставалась уже позади: Даниил бродом перевел войско на ту сторону Сана.

      Быть грому великому!..

      Утром семнадцатого августа, в канун Фрола и Лавра, Даниил во главе своих волынян и карпаторусов ударил на поляков и Ростислава.

      Первым же натиском, первым полком, успевшим выстроиться, надо было ошарашить врага, чтобы дать исполниться всему остальному войску.

      Русичи рвались в битву.

      Пылало в сердцах их воздымающее слово князя.

      – Земляне мои! – воззвал он. – Галичане, волынцы, щит Земли Русской, станем крепко! Кто медлит на бой – страшливу душу имат. Воину же – или победить, или пасть. А кому не умирать!

      И карпаторусы его – из племени тех, что потрясают на правом плече смертоносным железом, люди Рус – так именовала их Византия, – дружно загремели щитами, и кликнули кликом страшным, и зазвенели секирами, и собрались кругом князя.

      Ярость душила их – ярость к врагу-осквернителю – и взывала к возмездию.

      Русичи рвались в битву.

      И немало способствовало тому то пречудное знаменье, что встретило русские полки накануне: многое множество, без числа, надлетело орлов и птиц разных, – будто облако великое, как никогда, нигде того не было! – и, клубясь, играли птицы, и клегтали орлы, и плавали, ширяясь крылами, колесом низвергались в воздухе, и сызнова подымались, и реяли, и парили!

      – А на