Душегуб. Психоэма. Игорь Галеев

учителя литературы тем и занимались, что без устали вдохновенно изображали, как Павка Корчагин потерял последнее здоровье на стройке узкоколейки. Чуть ли не еженедельно проводились субботники, но что самое печальное – сверху одобряли всю эту затею, меня же, за противление общественным идеям, за недисциплинированность и аморальность директор тактично уволил и, не найдя законной защиты и нового места, я был вынужден скоропостижно уехать.

      Вековой выслушал меня внимательно, не перебивая.

      – Самодурства везде хватает, – сказал он, когда я закончил. – Вот иногда думаю: откуда оно берется в новых поколениях, когда достаточно примеров в прошлом? От неграмотности, что ли? Тут еще и тщеславие, конформизм, как вы думаете?

      – И это, но я заметил, что самодурство свойственно тем, кто не имеет собственных мыслей и от этого приспосабливается к любым требованиям, трусливо преклоняется перед властями. И что интересно – образование тут роли не играет. Так легче быть сытым.

      – Но в наше время сыты все!

      – Но качество пищи относится к понятию сытости, – произнес я дикторским тоном.

      И мы рассмеялись.

      Настал черед Векового рассказывать о конфликте в прежней школе.

      В отличие от меня, он не воевал с директором, а самозабвенно увлекал ребят литературой, походами, спорами и театром. Его поначалу хвалили, но вскоре забеспокоились, заметив, что ученики становятся «больно языкастыми»; закрыли театр, потребовали исполнения программных требований, а после того, как один из старшеклассников на школьной линейке выступил в защиту Векового и три класса несколько дней в знак протеста не посещали школу, Сергея Юрьевича – «тайного и непосредственного организатора бойкота» – срочно перевели к нам.

      – Новый адрес я так и не послал ребятам. Переписка – это уже не то. Они растут, – вздохнул он.

      Я теперь с грустью вспоминаю наши чудесные вечера, наши долгие разговоры.

      Чаще всего Вековой приходил ко мне поздно – часам к девяти-десяти. Вечером он занимался репетициями спектаклей или вёл литературный кружок.

      В те дни и я был по-хорошему занят, у меня созрела идея написать небольшую работу по истории. Давно я собирал материалы периода предвоенных лет. Пришло время чернил и бумаги. Необычайно увлекшись работой, я старался по окончании уроков побыстрее попасть домой. Покорпев над черновиками, обязательно к девяти часам я ставил на плитку чайник, резал хлеб, словом, обставлял всем необходимым для легкого ужина стол и ждал Векового. Иногда он приносил свои ранние рассказы, я читал, хвалил, а он говорил:

      – Разрываюсь я между двух огней.

      В декабре, примерно перед самым Новым годом, он пришел ко мне явно расстроенный. Ему не сиделось на месте, я предложил прогуляться.

      Мы молча прохаживались. Тоненько и сухо поскрипывал снег под валенками. На небе загорались яркие зимние звезды.

      Сергей